Германия времен Наполеона. Часть 2.

{"document":[{"text":[{"type":"attachment","attributes":{"presentation":"gallery"},"attachment":{"caption":"","contentType":"image/jpeg","filename":"1623996863-беерен-для-блога.jpeg","filesize":948312,"height":1103,"pic_id":19468,"url":"/files/article_image/2022/02/27/1623996863-%D0%B1%D0%B5%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%BD-%D0%B4%D0%BB%D1%8F-%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B0.jpeg","width":1392}},{"type":"string","attributes":{"blockBreak":true},"string":"\n"}],"attributes":[]},{"text":[{"type":"string","attributes":{},"string":"Хотя внешне Пруссия казалась слабой, а ее правительство бесцельным, период с 1806 по 1811 год был периодом поразительных и быстрых реформ. Необходимы были радикальные перемены, если государство когда-либо освободится от французского господства. Но это был не просто вопрос политики. Французская революция смела старое аристократическое общество, основанное на сословиях, и заменила его буржуазными концепциями свободы и равенства. Это были понятия, чреватые противоречиями, как не уставали подчеркивать критики, но было общее признание того, что государство может выжить только в том случае, если люди в какой-то степени отождествляют себя с ним. Подданные должны были стать гражданами, чтобы преодолеть пропасть между государством и обществом.\n\nЭто были революционные идеи, о чем прекрасно знали консервативные реформаторы, такие как Харденберг. По этой причине они решили, что это должна быть революция сверху, контролируемая и направляемая бюрократией, чтобы государство могло быть иммунизировано против революции снизу. Это должна была быть революция, основанная на верховенстве закона, применении логических рассуждений и заботе о благе государства. Монархическое правительство должно было получить определенную степень народной легитимности, чтобы избежать ужасов революционной демократии.\n\nХотя до 1806 года предпринимались некоторые усилия по реформированию, именно фактический крах прусского государства в тот роковой год убедил всех, кроме самых слепых консерваторов, в необходимости радикальных изменений. Пруссия Фридриха Великого была образцовым абсолютистским государством, примером для остальной Германии, влиятельной европейской державой. Но к 1806 году Пруссия отставала от южногерманских государств, ее склеротический социальный порядок безнадежно не соответствовал времени. В течение многих лет реформаторы призывали к серьезным переменам, но они были заблокированы аристократией, решившей защитить свои привилегии.\n\nРеформаторы были вдохновлены возвышенной концепцией Канта об индивидуальных правах, обязанностях и обоснованных личных интересах, которая была подхвачена такими влиятельными фигурами, как Фихте и Песталоцци. Каждый гражданин должен был достичь совершеннолетия, стать самореализующимся, свободным от ограничений иерархического общества, свободным развивать свои собственные таланты и способности, свободным вносить свой вклад в общее благо. Просвещенный абсолютизм старого режима должен был быть заменен просвещенным абсолютизмом личности, который лежал в основе либерального гуманизма начала буржуазной эпохи. Обязательства подчеркивались в ущерб правам. Для многих это видение нового человека было захватывающим, но для других оно было ужасающим. В сочетании с экономическими теориями Адама Смита это означало обречь старый порядок на вымирание. Поскольку движущей силой реформ было освобождение Пруссии от французов, реформы были направлены на укрепление патриотических и националистических настроений, тем самым еще больше подчиняя индивидуальные свободы общему делу.\n\nЭто была амбициозная программа, направленная на капитальный ремонт государства. Администрация должна была быть рационализирована, а карьера открыта для талантов. Экономика должна была освободиться от оков прошлого, и манчестеризм должен был стать ее руководящим принципом. Армия должна была быть реформирована, с продвижением по службе, основанным на таланте, а не на социальном статусе. Общество должно было освободиться от ограничений и неравенства старого порядка. Должно было быть полное равенство перед законом. Созидательная сила народа должна была быть направлена на общее дело.\n\nВ некоторых кругах, особенно при дворе и среди консервативных аристократов, реформам оказывалось значительное сопротивление. Было также много различий между самими реформаторами. Барон фом Штейн, который был главным министром с 1807 года до своего увольнения по приказу Наполеона в следующем году, был инициатором движения за реформы. Как человек с безупречной аристократической родословной, он ненавидел абсолютистское государство и настаивал на передаче власти, тем самым укрепляя традиционные права и привилегии. Он также с подозрением относился к экономическому либерализму, который, по его мнению, приведет к принесению индивидуальных прав в жертву требованиям рынка.\n\nХарденберг, ставший канцлером в 1810 году и остававшийся на этом посту до своей смерти в 1822 году, верил в централизацию государственной власти и либеральную экономическую политику. Менее обеспокоенный моральными и философскими проблемами, он утверждал, что с гарантией прав собственности, равенства перед законом и справедливого налогообложения человек должен быть в состоянии постоять за себя, признавая при этом необходимость твердой направляющей руки автократического государства.\n\nПервоочередной задачей была реорганизация администрации. Позднее абсолютистское государство было беспорядочным делом без каких-либо определенных областей компетенции, множества конфликтующих интересов и институтов и без четко определенного порядка правления. Хаотичная старая система кабинета министров была сметена, и теперь король мог действовать только через своих министров. Абсолютистское государство уступило место бюрократическому управлению.\n\nПри Штейне к министрам относились как к равным в коллегиальной системе. Он надеялся создать государственный совет, состоящий из широкого круга видных людей, чтобы действовать как своего рода суррогатный парламент, внимательно следя за чрезмерно амбициозными министрами. Харденберг не испытывал симпатии к таким идеям. Он создал канцелярию канцлера, которая контролировала доступ подчиненных министров к королю.\n\nНа местном уровне Пруссия была разделена на округа (Regierungsbezirke), каждый из которых имел администрацию (Regierung), в которой президент округа (Regierungsprasident) рассматривался как первый среди равных. Таким образом, Пруссия была федеративным государством, где каждый округ пользовался определенной степенью автономии, и президент отвечал за местные земельные участки, которые были введены в 1823/4 году. Они основывались на поместьях и, таким образом, доминировали над аристократией. Право голоса имели только те, кто владел собственностью в течение многих лет. Многие высокообразованные люди были таким образом лишены избирательных прав. Церковные дела, образование, здравоохранение и строительство дорог входили в число других обязанностей президентов. По настоянию Штейна существовало строгое разделение полномочий между судебной и исполнительной властью.\n\nПод округами располагались круги, которые контролировались президентом округа. На этом уровне Харденберг надеялся реализовать свое централизованное видение. Назначенный государством директор должен был занять место ландрата (“окружного комиссара” или “окружного чиновника”), который избирался местной аристократией. Ему должна была помогать администрация, избранная аристократией, городами и крестьянством в равных долях, а также назначенный государством судья. Жандармы должны были взять на себя функции местной полиции, тем самым положив конец праву аристократии контролировать свои собственные поместья. Аристократическое сопротивление этим предложениям было настолько сильным, что они были отложены в долгий ящик, оставив старый порядок укоренившимся на земле, а ландрат остался как орган патриархально-феодального порядка. Учитывая, что во всей Пруссии насчитывалось всего 1300 полицейских, соблюдение прав аристократии еще больше укрепило старый порядок. Члены буржуазии, которые покупали аристократические поместья, были лишены всех особых привилегий, которые им сопутствовали. В Рейнской области аристократические права, которые были отменены, были восстановлены, что вызвало много горечи среди буржуазии. Напряженность между честолюбивым средним классом и аристократией была более заметна в Пруссии, чем где-либо в Германии.\n\nИдея Штейна о самоуправлении как противовесе всемогущему государству лучше всего реализовалась в городах. Древние права и устаревшие привилегии были отменены, оставив отправление правосудия в руках государства. Города стали самоуправляющимися. Коллегия выборщиков выбиралась по округам, а не по сословиям. Пассивное право голоса было предоставлено всем, кто отвечал определенным минимальным требованиям в отношении собственности, профессии и продолжительности проживания. Активные избирательные права были более ограничительными. Неимущие, солдаты и евреи не считались бюргерами и были исключены из участия на любом уровне. Советники избирались сроком на двенадцать лет, почетные советники-на шесть лет.\n\nРеформа муниципального управления привела к созданию высокопрофессионального класса гражданских администраторов и послужила образцом для аналогичных реформ в других европейских государствах. Но это не был абсолютный успех. Реформы были заказаны сверху, они не были ответом на давление снизу. Таким образом, их освободительный эффект не имел большого значения. Кроме того, поскольку они не совпадали с аналогичными реформами в сельской местности, разделение между городом и деревней еще больше усилилось.\n\nСамой радикальной из реформ в Пруссии было освобождение крестьянства от остатков феодального строя. Крепостное право было противно просвещенным бюрократам, его отмена рассматривалась как удар по самим основам абсолютистского, аристократического социального порядка. Штейн лелеял романтическую идею о том, что жестокое и порабощенное крестьянство станет гордыми йоменами, которые составят костяк возрожденной нации. К этой смеси кантовской морали и романтизма Руссо добавилась большая доза экономического либерализма Адама Смита. Утверждалось, что только в том случае, если собственность и труд будут свободно выведены на рынок, экономика сможет процветать. Отныне аристократические поместья можно было свободно покупать и продавать, чтобы богатые буржуа могли инвестировать в землю. Крепостные станут наемными рабочими. Традиционное, аристократическое, полуфеодальное общество должно было уступить место капиталистическому сельскому хозяйству.\n\nИ снова импульс к реформам пришел сверху, от либеральной бюрократии, а не снизу. До реформы было очень мало случаев крестьянского протеста - действительно, некоторые крестьяне сожалели о том, что прошел знакомый патриархальный порядок. Точно так же немногие аристократические землевладельцы осознавали возможности, которые предлагала свободная рыночная экономика. Сопротивление реформам было настолько сильным, что только после краха Пруссии в 1806 году, когда государство столкнулось с тяжелым экономическим бременем, Штейн смог отбросить все возражения. 9 октября 1807 года, через десять дней после своего назначения министром, он издал “Октябрьский эдикт”, который объявил об отмене крепостного права в Пруссии ко Дню Святого Мартина (11 ноября) 1810 года.\n\nКрестьяне теперь были свободными подданными перед законом, могли владеть собственностью, вступать в брак по своему желанию, свободно передвигаться и заниматься любым ремеслом или профессией. Аристократы также могли свободно продавать свои поместья и заниматься профессиями, которые ранее были зарезервированы для буржуазии. Теоретически феодальное общество было заменено капиталистическим обществом, которое допускало высокую степень социальной мобильности. На практике было много пережитков старого режима. Ни один указ не мог коренным образом изменить привычки, обычаи и менталитет, укоренившиеся в течение многих поколений. Тем не менее это был радикальный шаг вперед, который изменил Пруссию во многих отношениях. Многие аристократы продавали свои поместья буржуазным предпринимателям, и тесная связь аристократии с землей теперь была не более чем романтическим мифом. К середине века около половины аристократических поместий перешло в руки буржуа. Как и в других странах Европы, богатые предприниматели стремились стать сельскими джентльменами, но, хотя некоторые впоследствии были облагорожены, в отличие от Англии, где титулы не переходили к младшим сыновьям, сохранялась строгая сегрегация классов, и смешанные браки между аристократами и буржуа были крайне редки.\n\nКрестьянство больше не было защищено обязательствами лордов перед своими крепостными, так что давление населения привело к повсеместной бедности на земле. Консервативные противники реформ утверждали, что капитализм привел к тому, что доброжелательные феодалы были заменены хищными кредиторами, которые обескровили своих несчастных жертв.\n\nАристократии было сделано много уступок. Дешевый кредит был предоставлен землевладельцам, которые страдали от последствий резкого падения цен на сельскохозяйственную продукцию. Закон 1810 года, регулирующий обращение со слугами и рабочими (Gesindeordnung), вряд ли был в духе реформаторов. Помещики держали свои поместные суды, которые назначали телесные наказания. Таким образом, они могли требовать беспрекословного повиновения от своих подчиненных. Они сохранили свои исключительные права, получили множество налоговых льгот. Укоренившиеся полномочия аристократии были таковы, что реформа имела строгие ограничения.\n\nОсобенно трудноразрешимым был вопрос о надлежащей компенсации за утрату феодальных обязательств. Вряд ли это могло быть сделано в форме немедленных денежных выплат, поскольку крестьянство было крайне бедно, а государство обременено долгами. Компенсацию в виде земли было еще труднее определить. Поэтому принятие решения было отложено. Только в 1821 году, когда реакция одержала верх, была, наконец, введена в действие коммутация. Землевладельцы получали компенсацию либо за передачу земли, либо за уплату арендной платы. Кроме того, они извлекли выгоду из преобразования общих земель в частную собственность. Таким образом, видение Штейна и Харденберга о гордом йоменстве так и не было реализовано. Немногие освобожденные крестьяне смогли выжить в качестве независимых фермеров. В Пруссии к востоку от Эльбы юнкерские поместья значительно выиграли в результате освобождения крепостных. В прусских провинциях к западу от Рейна, где применялся кодекс Наполеона, мелкие фермеры находились в гораздо более выгодном положении.\n\nПри всех своих недостатках и несправедливостях земельная реформа была жизненно важным шагом вперед в процессе модернизации. Сельскохозяйственный капитализм заменил феодально-кооперативный способ производства. Обычаи, привычки и традиции уступили место научному земледелию и двойной бухгалтерии. Более крупные поместья были реорганизованы в эффективные производственные единицы, которые поглотили многие небольшие фермы, неспособные конкурировать. Но реформа была неполной. Манориальные поместья сохранили многие из своих древних прав и привилегий в контексте современного экономического порядка.\n\nРеформаторы ставили экономическую свободу выше свободы личности. Власть гильдий была сломлена Торговым эдиктом (Gewerbeordnung) 1810 года. Юридические различия между городом и деревней были отменены. Церковные земли были секуляризованы, и большая часть королевских владений была выставлена на продажу. Решительные усилия Харденберга по реформированию налоговой системы, чтобы сделать ее справедливой и беспристрастной, увенчались успехом лишь частично. Налог на покупку отдельных предметов встретил ожесточенное сопротивление и позже был отменен. Налоги на предприятия применялись как в городе, так и в деревне, но оппозиция юнкеров была настолько сильна, что попытка заставить их платить равные земельные налоги провалилась. В 1811 и 1812 годах был введен единовременный подоходный налог с предельной ставкой в 5 процентов, но это вызвало яростный протест богатых против нарушения частной сферы государством и посягательства на права частной собственности. В 1820 году был введен “классовый налог”, который сочетал подушный налог с своего рода подоходным налогом. Это, в сочетании с остальными формами косвенного налогообложения, является особенно тяжелым бременем для бедных и способствует росту неравенства в богатстве и доходах."},{"type":"string","attributes":{"blockBreak":true},"string":"\n"}],"attributes":[]}],"selectedRange":[2,177]}