— В свое время, после первого успеха «Спутников», журнал «Знамя» предложил мне договор на новое мое произведение. Я договор подписала. Теперь, закончив роман, надо было везти его в «Знамя». Заместитель редактора С. И. Вашенцев, принял от меня рукопись и сказал, что о дальнейшем мне сообщат. Он позвонил в тот же день и сообщил, что Тарасенков уже прочел мой роман, а теперь читает Вишневский.
И довольно скоро меня позвали в редакцию к Вишневскому. Он сидел за своим столом у большого окна, встретил меня приветливо, пригласил сесть, но далее разговор принял пренеожиданный и пренеприятный оборот — он накинулся на меня с упреками.
«Как! — воскликнул он экспансивно. — Это советский директор?! Что он у вас говорит, не хочется повторять! — Имелся в виду, конечно, Листопад. Какие он у вас совершает поступки! Впрочем, я прочту еще раз. Там есть кое-что — эта милая старушка, жена главного конструктора, эта интеллигентка Нонна, эта мать Листопада. Вы одаренный человек, но, к сожалению, не обо всем мыслите правильно. В общем, подождите, пока я прочту еще раз. Я дам вам ответ в пятницу, приходите утром. Впрочем, приходите лучше в четверг, пятницу моряки считают тяжелым днем», — завершил он кокетливо.
И вернулся к упрекам, обвиняя на этот раз в том, что я описала Листопада и Уздечкина как антагонистов, тогда как коммунисты должны уметь находить общий язык. Он явно не понимал моего замысла и пытался навязать мне нечто свое. Я уже восставала против этого всем сердцем, как вдруг увидела, что он… плачет! Да, он отошел к окну и краем занавески утирает подлинные слезы — я поняла, что он, во всяком случае, бесконечно искренен, доверие мое к нему восстановилось мгновенно, ни до, ни после этого я не видела плачущего редактора.
Кружилиха.jpg23.99 KB
— То есть вам предложили все переписать?
— В четверг я опять пришла и опять сидела перед моим судьей, а он говорил: «Первого сентября мы должны по графику сдавать номер в набор. Мы можем задержать сдачу до второго сентября, в самом крайнем случае до пятого. Если вы к этому дню успеете внести поправки…»
Я собиралась ответить, но звякнул английский замок в двери, и быстро вошел Вашенцев.
«Да, да, — заговорил он. — Самое позднее мы сдаем номер в типографию пятого, по графику должны сдавать первого, после пятого ни одного дня не можем тянуть».
«Сергей Иванович, — сказала я. — Вы же слышали предыдущий разговор какое тут может быть пятое, а тем более первое, ведь в романе не остается камня на камне, его надо писать заново, с самого начала».
Я говорила, а Вашенцев как-то странно махал мне рукой. Потом он сказал: «Все зависит от вас. Если вы управитесь до пятого…»
«Да! — сказал Вишневский. — Надо непременно управиться до пятого».
«Зайдите ко мне, Вера Федоровна», — сказал Вашенцев.
И в его крохотном кабинетике мы договорились мгновенно: я напишу сцену дружественной беседы между Листопадом и Уздечкиным (эта беседа написана и находится в главе «Ночью») да еще переделаю название романа. Он был назван первоначально «Люди добрые», Вашенцев посоветовал название «Кружилиха».
«Но Вишневскому не нравится», — сказала я.
«Что вы, — сказал Сергей Иванович. — Если бы не нравилось, разве он так бы говорил с вами?»
— То есть вообще накричал бы и выгнал?
— В тот же день случилось еще одно приятное. Позвонил А. К. Тарасенков, сказал, что романом заинтересовался «Новый мир» и редактор его К. М. Симонов, которому Тарасенков дал прочитать мою рукопись, хочет со мной повидаться.
Вечером позвонил сам Симонов и прислал за мною машину, и я поехала в «Новый мир».
Первый раз я тогда увидела Симонова, и очень он мне понравился. Понравилось не только то, что он похвалил «Кружилиху» и предложил передать ее «Новому миру». Понравилась и общая его приветливость к людям. И непринужденность в обращении — он сидел в редакции в рубашке с засученными рукавами, без пиджака и без галстука.
Рукопись я, однако, отказалась забрать от «Знамени» — у меня ведь для этого не было никаких оснований.
Через два-три дня я душевно простилась со «Знаменем», причем Вишневский назвал меня «большим и светлым талантом», и поехала в Ленинград.
кадр из фильма Кружилиха.jpg60.41 KB
— Роман вышел. Какая была реакция критиков и читателей?
—С нетерпением ждала я одиннадцатого номера «Знамени», где должна была появиться «Кружилиха». Что ж, пришел и этот день.
Пришел и другой, когда «Литературная газета» открыла на своих страницах дискуссию о моем романе.
Сразу ясно было, что задача дискуссии — разгромить «Кружилиху». Большинство участников дискуссии обвиняло меня во всевозможных грехах и промахах. Повторялись все обвинения Вишневского. Много писалось дельного, но были и глупости вроде того, зачем-де Листопад не ходил с женой в театр.
А за этим потянулись разные библиотечные кружки — они готовили читательские конференции, посвященные разгрому «Кружилихи», со всех сторон меня стали звать на эти конференции. Я не шла, полагая, что через какое-то время устроители конференций скажут мне спасибо за то, что я не пошла. Помню, как усердно звала меня заведующая библиотекой завода «Электросила», заманивая тем, что они подготовили очень полезные для меня читательские выступления. Я уже кое-что понимала в этих делах.
В те же дни я получила несколько анонимных писем. Неизвестные доброхоты посылали мне вырезку из «Крокодила» — пародию А. Раскина на «Кружилиху».
Все это закончилось, когда в газете «Культура и жизнь» появилась статья в защиту «Кружилихи». Мой роман не дали уничтожить. Он вышел отдельным изданием в издательстве «Советский писатель». Далее он переиздавался почти так же много, как «Спутники», потом стал выходить в разных странах.
— Тяжело было такое пережить.
— Но за то время, что он находился в центре внимания дискуссии, на нашу семью обрушилось горе.
Моя бедная мамочка после долгой тяжелой болезни скончалась в Комарове 2 января 1948 года. 4 января мы ее похоронили на Шуваловском кладбище, а 6 января Союз обязал меня быть в Москве на обсуждении «Кружилихи».
— После всей травли решили добить?
— Обсуждение заключалось главным образом в том, что выходили участники дискуссии и на словах повторяли то, что они писали в обвинение роману. Лишь два-три человека решились произнести несколько слов в защиту «Кружилихи». Я видела, как бледный В. А. Каверин под аккомпанемент этих грозных речей вышел из зала. Видела сидевшего у стены Вишневского и ждала, не выступит ли он в защиту романа. Но он не выступил.
Поддержали другие. Борис Горбатов подошел ко мне и сказал: «Все равно вы написали роман, который будет жить».
А милая моя Туся Разумовская шепнула мне: «Вера, я тебе предсказываю премию за «Кружилиху», запомни мое предсказание».
Я ей не поверила, но она оказалась права: Совет Министров присудил мне премию.
— Московские писатели вас отругали, а ленинградские?
— После московского обсуждения совершенным сюрпризом было обсуждение в Ленинграде.
Я не хотела его, мне надоело слушать обвинения, порою смехотворные, порою несправедливые, к тому же в Ленинграде все писатели были уже как бы своими, а перед своими быть заушаемой особенно горько; но избежать обсуждения в своем коллективе было нельзя, в назначенный вечер я была в Доме писателя на улице Воинова. В зале и гостиных было много народу, своего и постороннего.
Я сидела у круглого стола, а против меня сидел докладчик — критик Павел Петрович Громов, перед ним лежали листки с тезисами, я смотрела на него и думала: «Что-то ты обо мне сейчас скажешь, Павел Петрович?»
А Громов внезапно для меня стал сопоставлять Теркина с моим романом и наговорил в адрес романа множество хороших слов, таких хороших, что мне стало ясно — в Ленинграде обсуждение пойдет доброжелательно.
— Вы выдержали серьезное испытание. Но ваш роман того заслуживал. Он до сих пор любим читателями.
— Спустя несколько лет, после нападения критиков на мой роман «Времена года», Ю. Герман сказал: «Панова каждым новым своим произведением делает ставку ва-банк, отсюда ее популярность».
Должна сказать, что ни разу я не делала этой ставки, я просто писала, что мне хотелось и как хотелось, а потом приходили критики и мне же «объясняли», что я хотела этим сказать, как будто они могли заглянуть в мои мысли. Думаю, что и всегда в литературе было так и что отсюда такое нагромождение ложных оценок и дутых репутаций. Думаю, что до сих пор в этой области не сказано ничего более разумного, чем пушкинские слова: «Ты сам свой высший суд».
— Как создавалась ваша повесть «Ясный берег»?
— После войны я несколько раз обменялась письмами с моим поездным капитаном Порохиным, прототипом Данилова в «Спутниках». Иван Алексеевич писал из Вологды. Какое-то его письмо известило меня о том, что, демобилизовавшись, он вернулся на прежнее место — директора республиканского треста молочных совхозов в Вологде — и живет там же, где жил до войны.
Из другого письма, написанного с какой-то несвойственной для Ивана Алексеевича туманностью, я, подумав, поняла очень огорчившее меня неудовольствие его на меня за то, что в «Спутниках» не названа не только его подлинная фамилия, но даже не указан номер санпоезда, по каковому номеру уважаемые Иваном Алексеевичем соратники его и друзья могли бы понять, что под И. Е. Даниловым автор разумеет его, И. А. Порохина. Я поняла, что обида Ивана Алексеевича праведная, что я по недомыслию допустила нечуткое, небрежное отношение к заслуженному человеку и что, по справедливости, такие вещи в нашем деле недопустимы, должны осуждаться со всей суровостью морального закона.
В письме о тресте совхозов Иван Алексеевич описывал свои совхозы, и какие у него насчет них рисуются планы, и какие он намерен провести улучшения во всех областях хозяйства — куда до этих улучшений тем рационализаторским мероприятиям, которые он проводил в санпоезде! В одном совхозе, в частности, уже строится гидроэлектростанция.
И какие на этой стройке обнаружились народные таланты, и какие трудовые подвиги совершили строители станции. Простодушный и честный голос Ивана Алексеевича звучал в этих строчках, и, понятно, я возликовала, когда вслед за ними прочла, что Иван Алексеевич и другие работники треста приглашают меня приехать в Вологду и осмотреть все описанное выше собственными глазами. И они надеются, что мне у них понравится и что я, может быть, захочу написать книжку, как написала о санпоезде.
Ясный берег.jpg20.42 KB
— И вы поехали в Вологду?
— Там на перроне меня ждал Иван Алексеевич в шинели без погон, а на вокзальной площади — его директорская «Победа».
мы поехали прямо в гостиницу, где был мне приготовлен номер, а в номере — обильная закуска и среди тарелок — бутылка вина, про которую я спросила: «Что это, Иван Алексеевич, вы изменили своим привычкам?»
А он ответил: «В мирное время, я считаю, можно себе позволить иногда малость».
И мы выпили эту малость и закусили колбасами и селедкой, а затем сразу же он заговорил о деле. Да, меня опять звали написать книгу, но теперь уже не брошюру по ведомственному заданию, а такую, какую мне захочется, «с интонациями», как выразился Иван Алексеевич. Он думал, видимо, что я тотчас прельщусь таким предложением, и был явно обескуражен, когда я сказала откровенно, что в деревне жила мало, и то не в русской, а в украинской, сельского хозяйства совсем не знаю, только по повестям и романам, а потому было бы гораздо полезнее для треста и для литературы, если бы вместо меня за дело взялся бы какой-нибудь другой, более подходящий для данного случая литератор.
— Ну вот, отказались.
—Я сказала, что нынче много очень хороших писателей, и среди них есть большие знатоки и земледелия, и скотоводства, и других отраслей сельского хозяйства, которые, возможно, придется затронуть в книге, а также много художников слова, прекрасно умеющих описать человека-работника, человека-бойца. Что я, например, высоко ставлю писателя Бориса Николаевича Полевого.
«Да как же я ему напишу, — возразил Иван Алексеевич, — когда я с ним незнаком, даже не знаю, что он написал?»
Мне становилось все труднее спорить. Если этот человек задавался целью, он шел к ней напролом через любые преграды.
Но я тоже всю жизнь была упрямой. И я сказала то, что думала: «Нет, Иван Алексеевич, не буду писать об электростанции, не получится у меня. Вот, может быть, вы мне поможете узнать людей в ваших совхозах. Тех, о которых вы так хорошо пишете в письмах и рассказываете: этих молодых директоров, пришедших на хозяйственную работу после демобилизации, этих доярок, знатных телятниц, шоферов, просто обыкновенных сельских жителей, помогавших на стройке электростанции. Да чтоб побольше их набралось, разных».
«Вот школа тоже», — сказал оживившийся Иван Алексеевич.
«А как же, и школа, — согласилась я. — И школа, и контора совхоза, учителя, ученики, бухгалтеры, зоотехники. Дайте мне с ними поговорить, как я разговаривала с людьми в санпоезде, может, мне и на этот раз забрезжит книжка, которую люди прочли бы без скуки».
И пока я это говорила, в углу, за круглым столом, за одинокой бутылкой и тарелками с колбасой мне вдруг загрезился берег с поникшими вербами и чистым песком. И на этом берегу множество людей разных возрастов и профессий, и одна верба достала ветвями до реки, и какая-то галка, черная, как уголь, чиркнула крыльями по серебристой осине, и мальчик пробежал, гоняясь за бабочкой, а позади за этим всем высились громадные скирды сена, и я еще не знала, получится ли у меня книга и какая она будет, но знала твердо, что в ее названии будет слово «берег».
— Вы начали писать повесть? С кого она началась для вас?
— В гостинице дожидалась меня старая женщина, знатная телятница. Я узнала ее сразу, потому что в то утро в областной газете был напечатан ее портрет и интервью с нею. Интервью начиналось словами: «Я родилась в таком-то году, в бедняцкой семье». Звали старушку Настасья Петровна.
Мы с ней сидели за столиком в углу и смотрели друг другу в глаза. На груди у нее был орден Ленина, голова повязана платком в мелкую черную крапушку. Вдруг она сказала: «Я родилась в тысяча восемьсот таком-то (последнюю цифру не помню) году, в бедняцкой семье».
«Настасья Петровна, пожалуйста, не надо, — попросила я. — Лучше расскажите мне, прошу вас, были ли вы на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке».
«Ой, была», — вздохнула старушка.
И тут она мне рассказала удивительную, высокую и чистую историю, как она поехала со своими коровами в Москву на выставку и как потом брела с ними к себе домой, в совхоз.
Я тут же записала ее рассказ, почти дословно, я люблю так записывать. И этой записью был заложен фундамент повести «Ясный берег». Это было название и книжки и совхоза, в котором происходит действие. Там, в этом совхозе, поселились и молодой его директор Коростелев, и юная доярка Нюша, и эта самая Настасья Петровна, воспитательница и оберегательница совхозных телят, и учительница Марьяна, и бухгалтер Лукьяныч, и разные другие люди. Но главное для меня, что там поселился пятилетний мальчик, Сережа, сын Марьяны.
Уже давно, со времен работы в газете «Ленинские внучата», тема «ребенок» жгла мне руки: словно я в них держала что-то горячее и хрупкое, что может разбиться, и потому надо скорей его куда-нибудь пристроить.
Это Сережа шел по берегу перед серебристыми осинами и ловил бабочку. Это он чуть не утонул, когда, плывя в челне, услышал призывный крик своей ручной галки Гали-Гали. Это его добрым и заботливым отчимом стал Коростелев.
Книгу «Сережа» я написала не скоро, в 1955 году. «Ясный берег» был дописан и напечатан в журнале «Звезда» в 1949-м. И хотя в «Сереже» совсем другой материал, так сказать, суммированный, скопленный за много лет наблюдений над детьми, в том числе собственными, но, конечно, из «Ясного берега» вышли и Сережа, и его верный симпатичный товарищ Скверный Васька.
Кадр из фильма "Сережа"
— Вам самой нравится повесть «Ясный берег»?
— Повесть была напечатана, ее похвалили в печати, премировали, в последующие годы она вышла во многих издательствах Советского Союза и за рубежом на разных языках. Но в глубине души я продолжала считать ее слабее «Кружилихи» и «Спутников» и задумывала новые вещи.
— Какие?
— Когда в 1946 году я с другими писателями была на встрече с работниками ЦК комсомола, я поделилась моими замыслами написать о тыловых детях военных лет, но окончательно рассказы «Валя» и «Володя» были доработаны только в 1959 году. Значит, восемнадцать лет ушло у меня на создание этих простеньких рассказов…
— Почему так долго?
—Может быть, это вышло оттого, что я долго не могла определить жанр этих произведений. Сперва я задумала сделать из накопленного материала большой роман, но работа не пошла, и я поняла, что решение мое неверно. Тогда я решила сделать не один роман, а пять. Чтобы каждый из этих пяти заключал в себе какой-нибудь этап Валиной жизни. С этой задумкой тоже решительно ничего не вышло. Мне самой стало скучно писать об этих этапах. Наконец я поняла, что, собственно, передо мной находится. Пять романов превратились в два небольших рассказа, где вместо одной героини Вали оказалось два героя — Валя и Володя.
Правда, пришлось ввести много новых действующих лиц: Олега с его матерью, тетю Дусю, Ромку с его женой Зиной и других, иногда даже не имеющих имен, например мать Василька или детдомовскую кухарку — жену дяди Феди, колхозницу, правящую лошадьми. Зато я до сих пор помню ту радость, которую испытывала за этой работой, в которую можно было уложить все запомнившиеся черты военных дней, вплоть до висящей в небе серебряной колбасы и девочки, несущей в авоське капустный кочан.
Валя Володя.jpg23.82 KB
— Как были встречены ваши рассказы о детях военных лет?
— Когда эти рассказы были опубликованы в журнале «Октябрь», где их с чрезвычайным радушием принял покойный редактор «Октября» писатель Ф. И. Панферов, то некоторые писатели письменно выразили мне свой протест против определения этих произведений словом «рассказы».
В числе этих опротестователей был Юрий Нагибин. Я ему ответила, вероятно, очень невежливо и даже невежественно, что, на мой взгляд, никаких жанров нет вообще. Мне и в самом деле часто кажется, что в наши дни, в связи с кризисом романной формы и распространением формы литературного киносценария, точное определение жанра в литературе стало чрезвычайно затруднительно.
В самом деле, где граница между рассказом и повестью, между повестью и киносценарием? Пока что на эти вопросы нет ни одного вразумительного ответа.
Ответы Веры Федоровны взяты из книги: Вера Панова «О моей жизни, книгах и читателях»
Пишите в комментариях, о чем еще вы хотели бы узнать. Если было интересно, то поставьте лайк и подпишитесь, чтобы не пропустить новые интересные статьи.
{"document": [{"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"caption": "Вера Панова с внуками", "presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Вера Панова с внуками.jpg", "filesize": 44719, "height": 438, "pic_id": 525474, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%92%D0%B5%D1%80%D0%B0_%D0%9F%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0_%D1%81_%D0%B2%D0%BD%D1%83%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D0%B8.jpeg", "width": 663}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"bold": true, "href": "https://pabliko.ru/@notepadscribe/razgovor_s_veroj_panovoj_chast_xv-163197/"}, "string": "Часть XV"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"bold": true, "href": "https://pabliko.ru/@notepadscribe/razgovor_s_veroj_panovoj_chast_xvi-163340/"}, "string": "Часть XVI"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Вашу «Кружилиху» также приняли восторженно?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— В свое время, после первого успеха «Спутников», журнал «Знамя» предложил мне договор на новое мое произведение. Я договор подписала. Теперь, закончив роман, надо было везти его в «Знамя». Заместитель редактора С. И. Вашенцев, принял от меня рукопись и сказал, что о дальнейшем мне сообщат. Он позвонил в тот же день и сообщил, что Тарасенков уже прочел мой роман, а теперь читает Вишневский."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И довольно скоро меня позвали в редакцию к Вишневскому. Он сидел за своим столом у большого окна, встретил меня приветливо, пригласил сесть, но далее разговор принял пренеожиданный и пренеприятный оборот — он накинулся на меня с упреками."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Как! — воскликнул он экспансивно. — Это советский директор?! Что он у вас говорит, не хочется повторять! — Имелся в виду, конечно, Листопад. Какие он у вас совершает поступки! Впрочем, я прочту еще раз. Там есть кое-что — эта милая старушка, жена главного конструктора, эта интеллигентка Нонна, эта мать Листопада. Вы одаренный человек, но, к сожалению, не обо всем мыслите правильно. В общем, подождите, пока я прочту еще раз. Я дам вам ответ в пятницу, приходите утром. Впрочем, приходите лучше в четверг, пятницу моряки считают тяжелым днем», — завершил он кокетливо."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И вернулся к упрекам, обвиняя на этот раз в том, что я описала Листопада и Уздечкина как антагонистов, тогда как коммунисты должны уметь находить общий язык. Он явно не понимал моего замысла и пытался навязать мне нечто свое. Я уже восставала против этого всем сердцем, как вдруг увидела, что он… плачет! Да, он отошел к окну и краем занавески утирает подлинные слезы — я поняла, что он, во всяком случае, бесконечно искренен, доверие мое к нему восстановилось мгновенно, ни до, ни после этого я не видела плачущего редактора."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Кружилиха.jpg", "filesize": 24566, "height": 305, "pic_id": 525486, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%9A%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%85%D0%B0.jpeg", "width": 200}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— То есть вам предложили все переписать?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— В четверг я опять пришла и опять сидела перед моим судьей, а он говорил: «Первого сентября мы должны по графику сдавать номер в набор. Мы можем задержать сдачу до второго сентября, в самом крайнем случае до пятого. Если вы к этому дню успеете внести поправки…» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я собиралась ответить, но звякнул английский замок в двери, и быстро вошел Вашенцев."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Да, да, — заговорил он. — Самое позднее мы сдаем номер в типографию пятого, по графику должны сдавать первого, после пятого ни одного дня не можем тянуть»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Сергей Иванович, — сказала я. — Вы же слышали предыдущий разговор какое тут может быть пятое, а тем более первое, ведь в романе не остается камня на камне, его надо писать заново, с самого начала»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я говорила, а Вашенцев как-то странно махал мне рукой. Потом он сказал: «Все зависит от вас. Если вы управитесь до пятого…» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Да! — сказал Вишневский. — Надо непременно управиться до пятого»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Зайдите ко мне, Вера Федоровна», — сказал Вашенцев."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И в его крохотном кабинетике мы договорились мгновенно: я напишу сцену дружественной беседы между Листопадом и Уздечкиным (эта беседа написана и находится в главе «Ночью») да еще переделаю название романа. Он был назван первоначально «Люди добрые», Вашенцев посоветовал название «Кружилиха»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Но Вишневскому не нравится», — сказала я."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Что вы, — сказал Сергей Иванович. — Если бы не нравилось, разве он так бы говорил с вами?» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— То есть вообще накричал бы и выгнал? "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— В тот же день случилось еще одно приятное. Позвонил А. К. Тарасенков, сказал, что романом заинтересовался «Новый мир» и редактор его К. М. Симонов, которому Тарасенков дал прочитать мою рукопись, хочет со мной повидаться."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Вечером позвонил сам Симонов и прислал за мною машину, и я поехала в «Новый мир»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Первый раз я тогда увидела Симонова, и очень он мне понравился. Понравилось не только то, что он похвалил «Кружилиху» и предложил передать ее «Новому миру». Понравилась и общая его приветливость к людям. И непринужденность в обращении — он сидел в редакции в рубашке с засученными рукавами, без пиджака и без галстука."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Рукопись я, однако, отказалась забрать от «Знамени» — у меня ведь для этого не было никаких оснований."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Через два-три дня я душевно простилась со «Знаменем», причем Вишневский назвал меня «большим и светлым талантом», и поехала в Ленинград."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "кадр из фильма Кружилиха.jpg", "filesize": 61855, "height": 550, "pic_id": 525489, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%BA%D0%B0%D0%B4%D1%80_%D0%B8%D0%B7_%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0_%D0%9A%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%85%D0%B0.jpeg", "width": 876}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Роман вышел. Какая была реакция критиков и читателей?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "—С нетерпением ждала я одиннадцатого номера «Знамени», где должна была появиться «Кружилиха». Что ж, пришел и этот день."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Пришел и другой, когда «Литературная газета» открыла на своих страницах дискуссию о моем романе."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Сразу ясно было, что задача дискуссии — разгромить «Кружилиху». Большинство участников дискуссии обвиняло меня во всевозможных грехах и промахах. Повторялись все обвинения Вишневского. Много писалось дельного, но были и глупости вроде того, зачем-де Листопад не ходил с женой в театр."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "А за этим потянулись разные библиотечные кружки — они готовили читательские конференции, посвященные разгрому «Кружилихи», со всех сторон меня стали звать на эти конференции. Я не шла, полагая, что через какое-то время устроители конференций скажут мне спасибо за то, что я не пошла. Помню, как усердно звала меня заведующая библиотекой завода «Электросила», заманивая тем, что они подготовили очень полезные для меня читательские выступления. Я уже кое-что понимала в этих делах."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "В те же дни я получила несколько анонимных писем. Неизвестные доброхоты посылали мне вырезку из «Крокодила» — пародию А. Раскина на «Кружилиху»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Все это закончилось, когда в газете «Культура и жизнь» появилась статья в защиту «Кружилихи». Мой роман не дали уничтожить. Он вышел отдельным изданием в издательстве «Советский писатель». Далее он переиздавался почти так же много, как «Спутники», потом стал выходить в разных странах."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Тяжело было такое пережить. "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Но за то время, что он находился в центре внимания дискуссии, на нашу семью обрушилось горе."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Моя бедная мамочка после долгой тяжелой болезни скончалась в Комарове 2 января 1948 года. 4 января мы ее похоронили на Шуваловском кладбище, а 6 января Союз обязал меня быть в Москве на обсуждении «Кружилихи»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— После всей травли решили добить?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Обсуждение заключалось главным образом в том, что выходили участники дискуссии и на словах повторяли то, что они писали в обвинение роману. Лишь два-три человека решились произнести несколько слов в защиту «Кружилихи». Я видела, как бледный В. А. Каверин под аккомпанемент этих грозных речей вышел из зала. Видела сидевшего у стены Вишневского и ждала, не выступит ли он в защиту романа. Но он не выступил."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Поддержали другие. Борис Горбатов подошел ко мне и сказал: «Все равно вы написали роман, который будет жить»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "А милая моя Туся Разумовская шепнула мне: «Вера, я тебе предсказываю премию за «Кружилиху», запомни мое предсказание»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я ей не поверила, но она оказалась права: Совет Министров присудил мне премию."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Московские писатели вас отругали, а ленинградские? "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— После московского обсуждения совершенным сюрпризом было обсуждение в Ленинграде."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я не хотела его, мне надоело слушать обвинения, порою смехотворные, порою несправедливые, к тому же в Ленинграде все писатели были уже как бы своими, а перед своими быть заушаемой особенно горько; но избежать обсуждения в своем коллективе было нельзя, в назначенный вечер я была в Доме писателя на улице Воинова. В зале и гостиных было много народу, своего и постороннего."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я сидела у круглого стола, а против меня сидел докладчик — критик Павел Петрович Громов, перед ним лежали листки с тезисами, я смотрела на него и думала: «Что-то ты обо мне сейчас скажешь, Павел Петрович?» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "А Громов внезапно для меня стал сопоставлять Теркина с моим романом и наговорил в адрес романа множество хороших слов, таких хороших, что мне стало ясно — в Ленинграде обсуждение пойдет доброжелательно."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Вы выдержали серьезное испытание. Но ваш роман того заслуживал. Он до сих пор любим читателями. "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Спустя несколько лет, после нападения критиков на мой роман «Времена года», Ю. Герман сказал: «Панова каждым новым своим произведением делает ставку ва-банк, отсюда ее популярность»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Должна сказать, что ни разу я не делала этой ставки, я просто писала, что мне хотелось и как хотелось, а потом приходили критики и мне же «объясняли», что я хотела этим сказать, как будто они могли заглянуть в мои мысли. Думаю, что и всегда в литературе было так и что отсюда такое нагромождение ложных оценок и дутых репутаций. Думаю, что до сих пор в этой области не сказано ничего более разумного, чем пушкинские слова: «Ты сам свой высший суд»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Как создавалась ваша повесть «Ясный берег»?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— После войны я несколько раз обменялась письмами с моим поездным капитаном Порохиным, прототипом Данилова в «Спутниках». Иван Алексеевич писал из Вологды. Какое-то его письмо известило меня о том, что, демобилизовавшись, он вернулся на прежнее место — директора республиканского треста молочных совхозов в Вологде — и живет там же, где жил до войны."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Из другого письма, написанного с какой-то несвойственной для Ивана Алексеевича туманностью, я, подумав, поняла очень огорчившее меня неудовольствие его на меня за то, что в «Спутниках» не названа не только его подлинная фамилия, но даже не указан номер санпоезда, по каковому номеру уважаемые Иваном Алексеевичем соратники его и друзья могли бы понять, что под И. Е. Даниловым автор разумеет его, И. А. Порохина. Я поняла, что обида Ивана Алексеевича праведная, что я по недомыслию допустила нечуткое, небрежное отношение к заслуженному человеку и что, по справедливости, такие вещи в нашем деле недопустимы, должны осуждаться со всей суровостью морального закона."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "В письме о тресте совхозов Иван Алексеевич описывал свои совхозы, и какие у него насчет них рисуются планы, и какие он намерен провести улучшения во всех областях хозяйства — куда до этих улучшений тем рационализаторским мероприятиям, которые он проводил в санпоезде! В одном совхозе, в частности, уже строится гидроэлектростанция."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И какие на этой стройке обнаружились народные таланты, и какие трудовые подвиги совершили строители станции. Простодушный и честный голос Ивана Алексеевича звучал в этих строчках, и, понятно, я возликовала, когда вслед за ними прочла, что Иван Алексеевич и другие работники треста приглашают меня приехать в Вологду и осмотреть все описанное выше собственными глазами. И они надеются, что мне у них понравится и что я, может быть, захочу написать книжку, как написала о санпоезде."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Ясный берег.jpg", "filesize": 20914, "height": 406, "pic_id": 525492, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%AF%D1%81%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B3.jpeg", "width": 300}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— И вы поехали в Вологду?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Там на перроне меня ждал Иван Алексеевич в шинели без погон, а на вокзальной площади — его директорская «Победа»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "мы поехали прямо в гостиницу, где был мне приготовлен номер, а в номере — обильная закуска и среди тарелок — бутылка вина, про которую я спросила: «Что это, Иван Алексеевич, вы изменили своим привычкам?» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "А он ответил: «В мирное время, я считаю, можно себе позволить иногда малость»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И мы выпили эту малость и закусили колбасами и селедкой, а затем сразу же он заговорил о деле. Да, меня опять звали написать книгу, но теперь уже не брошюру по ведомственному заданию, а такую, какую мне захочется, «с интонациями», как выразился Иван Алексеевич. Он думал, видимо, что я тотчас прельщусь таким предложением, и был явно обескуражен, когда я сказала откровенно, что в деревне жила мало, и то не в русской, а в украинской, сельского хозяйства совсем не знаю, только по повестям и романам, а потому было бы гораздо полезнее для треста и для литературы, если бы вместо меня за дело взялся бы какой-нибудь другой, более подходящий для данного случая литератор."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Ну вот, отказались. "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "—Я сказала, что нынче много очень хороших писателей, и среди них есть большие знатоки и земледелия, и скотоводства, и других отраслей сельского хозяйства, которые, возможно, придется затронуть в книге, а также много художников слова, прекрасно умеющих описать человека-работника, человека-бойца. Что я, например, высоко ставлю писателя Бориса Николаевича Полевого. "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Да как же я ему напишу, — возразил Иван Алексеевич, — когда я с ним незнаком, даже не знаю, что он написал?» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Мне становилось все труднее спорить. Если этот человек задавался целью, он шел к ней напролом через любые преграды."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Но я тоже всю жизнь была упрямой. И я сказала то, что думала: «Нет, Иван Алексеевич, не буду писать об электростанции, не получится у меня. Вот, может быть, вы мне поможете узнать людей в ваших совхозах. Тех, о которых вы так хорошо пишете в письмах и рассказываете: этих молодых директоров, пришедших на хозяйственную работу после демобилизации, этих доярок, знатных телятниц, шоферов, просто обыкновенных сельских жителей, помогавших на стройке электростанции. Да чтоб побольше их набралось, разных»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Вот школа тоже», — сказал оживившийся Иван Алексеевич."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«А как же, и школа, — согласилась я. — И школа, и контора совхоза, учителя, ученики, бухгалтеры, зоотехники. Дайте мне с ними поговорить, как я разговаривала с людьми в санпоезде, может, мне и на этот раз забрезжит книжка, которую люди прочли бы без скуки»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И пока я это говорила, в углу, за круглым столом, за одинокой бутылкой и тарелками с колбасой мне вдруг загрезился берег с поникшими вербами и чистым песком. И на этом берегу множество людей разных возрастов и профессий, и одна верба достала ветвями до реки, и какая-то галка, черная, как уголь, чиркнула крыльями по серебристой осине, и мальчик пробежал, гоняясь за бабочкой, а позади за этим всем высились громадные скирды сена, и я еще не знала, получится ли у меня книга и какая она будет, но знала твердо, что в ее названии будет слово «берег»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Вы начали писать повесть? С кого она началась для вас?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— В гостинице дожидалась меня старая женщина, знатная телятница. Я узнала ее сразу, потому что в то утро в областной газете был напечатан ее портрет и интервью с нею. Интервью начиналось словами: «Я родилась в таком-то году, в бедняцкой семье». Звали старушку Настасья Петровна."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Мы с ней сидели за столиком в углу и смотрели друг другу в глаза. На груди у нее был орден Ленина, голова повязана платком в мелкую черную крапушку. Вдруг она сказала: «Я родилась в тысяча восемьсот таком-то (последнюю цифру не помню) году, в бедняцкой семье»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Настасья Петровна, пожалуйста, не надо, — попросила я. — Лучше расскажите мне, прошу вас, были ли вы на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Ой, была», — вздохнула старушка."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "И тут она мне рассказала удивительную, высокую и чистую историю, как она поехала со своими коровами в Москву на выставку и как потом брела с ними к себе домой, в совхоз."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Я тут же записала ее рассказ, почти дословно, я люблю так записывать. И этой записью был заложен фундамент повести «Ясный берег». Это было название и книжки и совхоза, в котором происходит действие. Там, в этом совхозе, поселились и молодой его директор Коростелев, и юная доярка Нюша, и эта самая Настасья Петровна, воспитательница и оберегательница совхозных телят, и учительница Марьяна, и бухгалтер Лукьяныч, и разные другие люди. Но главное для меня, что там поселился пятилетний мальчик, Сережа, сын Марьяны."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Уже давно, со времен работы в газете «Ленинские внучата», тема «ребенок» жгла мне руки: словно я в них держала что-то горячее и хрупкое, что может разбиться, и потому надо скорей его куда-нибудь пристроить."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Это Сережа шел по берегу перед серебристыми осинами и ловил бабочку. Это он чуть не утонул, когда, плывя в челне, услышал призывный крик своей ручной галки Гали-Гали. Это его добрым и заботливым отчимом стал Коростелев."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Книгу «Сережа» я написала не скоро, в 1955 году. «Ясный берег» был дописан и напечатан в журнале «Звезда» в 1949-м. И хотя в «Сереже» совсем другой материал, так сказать, суммированный, скопленный за много лет наблюдений над детьми, в том числе собственными, но, конечно, из «Ясного берега» вышли и Сережа, и его верный симпатичный товарищ Скверный Васька."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"caption": "Кадр из фильма \"Сережа\"", "presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Сережа.jpg", "filesize": 120400, "height": 706, "pic_id": 525495, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B6%D0%B0.jpeg", "width": 927}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Вам самой нравится повесть «Ясный берег»?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Повесть была напечатана, ее похвалили в печати, премировали, в последующие годы она вышла во многих издательствах Советского Союза и за рубежом на разных языках. Но в глубине души я продолжала считать ее слабее «Кружилихи» и «Спутников» и задумывала новые вещи."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Какие? "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Когда в 1946 году я с другими писателями была на встрече с работниками ЦК комсомола, я поделилась моими замыслами написать о тыловых детях военных лет, но окончательно рассказы «Валя» и «Володя» были доработаны только в 1959 году. Значит, восемнадцать лет ушло у меня на создание этих простеньких рассказов…"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Почему так долго?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "—Может быть, это вышло оттого, что я долго не могла определить жанр этих произведений. Сперва я задумала сделать из накопленного материала большой роман, но работа не пошла, и я поняла, что решение мое неверно. Тогда я решила сделать не один роман, а пять. Чтобы каждый из этих пяти заключал в себе какой-нибудь этап Валиной жизни. С этой задумкой тоже решительно ничего не вышло. Мне самой стало скучно писать об этих этапах. Наконец я поняла, что, собственно, передо мной находится. Пять романов превратились в два небольших рассказа, где вместо одной героини Вали оказалось два героя — Валя и Володя."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Правда, пришлось ввести много новых действующих лиц: Олега с его матерью, тетю Дусю, Ромку с его женой Зиной и других, иногда даже не имеющих имен, например мать Василька или детдомовскую кухарку — жену дяди Феди, колхозницу, правящую лошадьми. Зато я до сих пор помню ту радость, которую испытывала за этой работой, в которую можно было уложить все запомнившиеся черты военных дней, вплоть до висящей в небе серебряной колбасы и девочки, несущей в авоське капустный кочан."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Валя Володя.jpg", "filesize": 24392, "height": 305, "pic_id": 525500, "url": "https://storage.yandexcloud.net/pabliko.files/article_cloud_image/2023/04/15/%D0%92%D0%B0%D0%BB%D1%8F_%D0%92%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D1%8F.jpeg", "width": 200}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"italic": true}, "string": "— Как были встречены ваши рассказы о детях военных лет?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "— Когда эти рассказы были опубликованы в журнале «Октябрь», где их с чрезвычайным радушием принял покойный редактор «Октября» писатель Ф. И. Панферов, то некоторые писатели письменно выразили мне свой протест против определения этих произведений словом «рассказы»."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "В числе этих опротестователей был Юрий Нагибин. Я ему ответила, вероятно, очень невежливо и даже невежественно, что, на мой взгляд, никаких жанров нет вообще. Мне и в самом деле часто кажется, что в наши дни, в связи с кризисом романной формы и распространением формы литературного киносценария, точное определение жанра в литературе стало чрезвычайно затруднительно."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "В самом деле, где граница между рассказом и повестью, между повестью и киносценарием? Пока что на эти вопросы нет ни одного вразумительного ответа."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"bold": true, "italic": true}, "string": "Ответы Веры Федоровны взяты из книги: Вера Панова «О моей жизни, книгах и читателях» "}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"bold": true, "href": "https://pabliko.ru/@notepadscribe/razgovor_s_veroj_panovoj_chast_xviii-163360/", "italic": true}, "string": "Продолжение следует..."}], "attributes": ["heading1"]}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {"bold": true}, "string": "Пишите в комментариях, о чем еще вы хотели бы узнать. Если было интересно, то поставьте лайк и подпишитесь, чтобы не пропустить новые интересные статьи."}], "attributes": []}], "selectedRange": [18191, 18213]}
Комментарии 6