Создание образа тирана из Ивана Грозного

{"document": [{"text": [{"type": "attachment", "attributes": {"presentation": "gallery"}, "attachment": {"caption": "", "contentType": "image/jpeg", "filename": "Иван Грозный 1.jpg", "filesize": 82585, "height": 1067, "pic_id": 741346, "url": "/files/article_image/2023/10/31/%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%93%D1%80%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D1%8B%D0%B9_1.jpeg", "width": 800}}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка – Коломбом» – эта фраза Александра Пушкина давно стала хрестоматийной, определяющей место великого историографа в ряду отечественных историков. Она обычно понимается следующим образом: до Карамзина русское общество погрязало во тьме невежества, а после появления «Истории государства Российского» знания о прошлом Отечества стали обязательной частью интеллектуального багажа россиян."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Действительно, главная заслуга Карамзина – создание оформленной, складной, гармоничной, убедительной и легко усваиваемой обществом картины национального прошлого. Однако при этом, как правило, не учитывается, что переданная им картина, безусловно представлявшая собой грандиозное продвижение в науке для начала ХIХ века, в реальности по многим пунктам была больше приближена к легендам, чем к доказанным историческим фактам."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Практически Карамзин предложил обществу свой собственный миф российской истории, в котором концептуальный, схематический момент явно преобладал над объективными историческими реконструкциями. В полной мере это относится к созданию (или «сотворению», если предпочитать терминологию Юрия Лотмана) Карамзиным образа «самого страшного русского тирана» – Ивана Грозного."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Что знали о первом венчанном русском царе до Карамзина? О нем не существовало целостного исторического нарратива. Повествование Степенной книги – памятника середины XVI века, который должен был представить фундаментальную картину истории Российского государства как воплощения царства Божьего на земле в виде лестницы, ступенями («степенями») которой являлись бы подвиги русских князей-правителей, а высшей ее точкой – правление первого богоизбранного царя Ивана Васильевича, обрывается на 1563 годе. Как раз в царствование Ивана Грозного произошло и временное прекращение русского летописания: большинство летописей завершают свой рассказ на 1567 годе."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Однако, как отметил профессор, доктор исторических наук Вадим Корецкий, в конце 1560-х – начале 1570-х прервалось только официальное летописание, а составление местных и частных летописчиков продолжалось. Это псковские, новгородские летописи, Соловецкий летописец и другие. Правление Ивана Грозного в них описано фрагментарно: главным образом акцент делался на внешней политике, войнах и дипломатической деятельности."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Ряд таких летописей (например, псковские) обвиняют царя в злодействах, в частности в новгородском погроме, и критикуют за проигрыш Ливонской войны и тяготы, которые несло дворянство в многочисленных боях и походах «за государево имя». Но текста, на основе которого можно было бы обстоятельно и подробно реконструировать историю царствования Ивана IV, летописцы тогда не создали. В русских источниках нельзя найти массовых свидетельств гнусных деяний царя Ивана, колоритных описаний его злодейств и изощренных надругательств."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Эта ситуация, сильно осложнявшая задачу Карамзина, была для него принципиально новой. До того почти по всем сюжетам русской истории существовал летописный нарратив, который уже организовал материал в некую схему. За ней можно было следовать или нет, ее можно было критиковать и переделывать, но она была – готовая схема со своим сюжетом, героями и антигероями, действующими лицами. Такой материал лежал в основе изысканий Карамзина вплоть до эпохи Василия III. Но в случае с Иваном Грозным такая летопись отсутствовала. Материал нужно было монтировать, взяв схему изложения, ориентир откуда-то еще."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Карамзин помимо летописей, содержавших отрывочные сведения, использовал посольские книги – составленные задним числом сборники дипломатических документов (не оригиналов, а копий). В качестве второстепенных источников он привлек опубликованные в «Древней российской вивлиофике» боярские списки (преимущественно свадебные разряды), Стоглав, Судебник 1550 года, некоторые воинские разряды."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Часто Карамзин был не очень разборчив. Он обращался к текстам и ХVI, и ХVII, и даже ХVIII века (назовем Латухинскую Степенную книгу, «Скифскую историю» А. И. Лызлова и Морозовский летописец – памятник летописания ХVIII столетия)."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Сегодня такой набор исходного материала сочли бы недостаточным даже для дипломной работы студента-историка. Но для начала ХIХ века, вне всякого сомнения, это было грандиозное научное достижение, особенно с учетом того, что подавляющее большинство источников историограф изучал по рукописям."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Впрочем, все эти источники не удовлетворяли Карамзина. В летописях упоминалось о раздорах среди бояр, о междоусобицах и казнях еще во времена малолетства Ивана Васильевича. Объяснений, какова в этом была роль юного государя, почему при дворе лилась кровь вельмож, летописи не содержали."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Объяснения оставалось если только прочесть между строк. Но Карамзин был слишком честным историком, чтобы просто выдумать основание для «начала черных дней Иоанна». И он стал искать источники, которые бы давали такие объяснения. Воистину бесценным открытием для Карамзина оказалась «История о князя великого Московского делех» – написанное в Речи Посполитой в начале 1580-х годов сочинение беглого князя-эмигранта и первого русского диссидента Андрея Курбского."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Проблема степени достоверности сведений, сообщаемых Курбским, неоднократно обсуждалась в научной литературе. Не углубляясь в дискуссию, зададимся простым вопросом: насколько доверчиво отнесся бы любой суд к рассказу свидетеля, который, во-первых, был смертельным врагом царя Ивана, считал его виновником всех своих жизненных бедствий; во-вторых, представил свои «показания» спустя 30 лет после описываемых событий; в-третьих, ставил своей целью показать «грехопадение некогда праведного царя», то есть изначальный творческий замысел автора состоял в критике Ивана IV?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "К тому же читателем и адресатом «Истории» Курбского была шляхта Речи Посполитой – страны, которая находилась с Россией и царем Иваном в состоянии войны. Стоит ли доверять такому свидетелю?"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Ответ очевиден. Но для Карамзина Курбский стал источником, заслуживающим бесспорного доверия. Историограф ни разу не усомнился в достоверности сведений, сообщаемых беглым князем. Вероятно, особое впечатление на него произвела роль, которую себе приписал Курбский: беглец от тирана, борец за свободу и против тирании, обличитель деспота с нравственных позиций – все это историку было очень интересно и, видимо, духовно близко. Несомненно, созвучны ему были также стиль, слог Курбского, поиск им морально-нравственных объяснений – то, чего Карамзину так не хватало у скучных и богобоязненных летописцев."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Что касается вопроса о достоверности, то он рассуждал так: «Изгнанник Курбский имел, конечно, злобу на царя, но мог ли явно лгать пред современниками в случаях, известных всякому из них? Он писал для россиян, которые читали сию книгу с жадностию, списывали, хранили в библиотеках… такой чести не оказывают лжецу». Историограф здесь слукавил, но скорее не по злому умыслу, а по незнанию. Дело в том, что все списки сочинения изгнанника относятся к ХVII–XVIII векам, то есть русские современники Ивана Грозного Курбского не читали. Князь писал для Речи Посполитой, а в Россию эти тексты проникли после Смуты, когда «ложь» беглеца обличать было уже некому."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Карамзин привлекал «Историю» Курбского в тех случаях, когда ему надо было со ссылкой на источники объяснить с точки зрения нравственности и морали причины поступков Ивана IV. Первый раз – когда он взял у князя описание действий бояр, развращавших душу ребенка и учивших его злодействам, жестокостям. Второй – когда рассказывал о том, как во время московского пожара 1547 года к Ивану явился священник Сильвестр, обличениями и проповедью перевернувший душу государя, отвративший его от пути зла и наставивший на путь добра."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Для подтверждения этой благодетельной перемены Карамзин использовал материалы Хрущовской Степенной книги о покаянной речи царя перед народом с Лобного места и так называемом «Соборе примирения». Причем в примечаниях историограф привел данный фрагмент книги полностью. Заметим, что этот текст, как показано историком-архивистом Владимиром Автократовым, является фальсификатом конца ХVII века."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Курбский для Карамзина стал также главным источником при описании разгона «Избранной рады» в 1560 году и определении роли Сильвестра и известного приближенного царя Алексея Адашева в управлении страной. А для подкрепления историограф приводил цитаты из писем Ивана Грозного к беглому князю, содержащие критику Сильвестра и Адашева."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Таким образом, сочинения Курбского оказались источником смыслов русской истории: именно отсюда Карамзин черпал объяснения ее ключевых моментов. Был и еще один источник, который Карамзин впервые в русской историографии привлек в столь значимых масштабах, – это записки иностранцев о России. Они давали объяснение событиям (которое зачастую отсутствовало в летописях) и были более понятны историку как произведения, созданные представителями европейской литературной культуры."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "«История государства Российского» содержит многочисленные ссылки на сочинения А. Гваньини, Т. Бреденбаха, И. Таубе, Э. Крузе, Дж. Флетчера, П. Петрея, М. Стрыйковского, Даниила Принца, И. Кобенцля, Р. Гейденштейна, А. Поссевино и других зарубежных авторов. П. Одерборна, создателя первой в истории биографии царя Ивана (1585), Карамзин поначалу не признавал и характеризовал его труды как «баснословное» повествование, но затем поддался соблазну (уж больно колоритные факты сообщал немецкий пастор) и несколько раз обращался к его сочинениям, передавая в своей «Истории» разные сплетни, гулявшие в ХVI веке по Германии."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Карамзин привлекал в качестве источников и более поздние иностранные компиляции, основанные на пересказе различных слухов, мифов и легенд (к примеру, созданные в ХVII столетии тексты Кельха, Фредро и т. д.). В итоге Иван Грозный стал для историографа первым героем, рамки для сотворения образа которого были им взяты в значительной мере из иностранных книг, отнюдь не объективных и часто пересказывавших сплетни."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Итак, мы видим несколько исходных составляющих для создания Карамзиным образа Ивана Грозного, связанных с недостатками метода историографа. К последним нужно отнести слабость источниковедческого анализа: поздние источники мифологического характера использовались им наравне с аутентичными и оригинальными."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Налицо также явная зависимость Карамзина от текстов, содержащих объяснения морализаторского толка. Схема повествования об Иване IV была заимствована из «Истории» и писем Курбского, а также из других источников, авторы которых были заведомо настроены против «тирана». Это тексты, созданные в странах, с которыми Россия воевала или находилась в состоянии культурно-религиозного противостояния."}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Литература:"}], "attributes": []}, {"text": [{"type": "string", "attributes": {}, "string": "Филюшкин А. И. Как Грозный стал тираном? "}], "attributes": []}], "selectedRange": [10587, 10587]}