У нас принято помогать

27 мар 2025 · 12:36

Терпеть не могу понедельники. И дело даже не в этом мерзком ноябрьском дожде за окном. Скорее в горе непонятных таблиц, которые светятся с экрана моего компьютера, словно издеваясь. «Придётся сидеть до ночи», — мелькнула мысль, пока я пыталась сообразить, какого чёрта цифры в отчёте не сходятся.

— Анастасия, зайди ко мне через пять минут, — Игорь Петрович, мой начальник, просунул голову в дверной проём и тут же исчез, не дожидаясь ответа.

Класс. Теперь ещё и выговор за то, что не сдала отчёт вовремя. Хотя, конечно, сама виновата — Маринка вытащила в субботу в торговый центр, мол, «скидки такие, что грех пропустить». Теперь сижу с красными глазами и расплачиваюсь за свою слабость.

Телефон разразился мелодией так неожиданно, что я чуть кофе не пролила на клавиатуру.

— Алло, Настя? — голос мамы звучал странно. Не просто встревоженно, а как-то... испуганно?

— На работе, мам. Ты чего в такую рань? Что-то случилось?

— Настя, тут такое... — её голос дрогнул, а потом сорвался на шёпот, будто она боялась произнести следующие слова вслух. — С бабушкой беда. Она упала ночью, соседка нашла её только утром. Лежала на полу несколько часов, представляешь? Скорая увезла в больницу.

Я замерла. Перед глазами сразу возникла картинка: бабушка Зина лежит одна в темноте, не может подняться, зовёт на помощь... От этой мысли к горлу подкатила тошнота.

— Что с ней? Насколько всё серьёзно?

— Она в сознании, но врачи говорят, что сложный перелом бедра. Нужна операция. И... Настя, я же в командировке в Новосибирске. Ближайший рейс только завтра вечером.

Я посмотрела на экран компьютера. Таблицы, цифры, дедлайн сегодня вечером. «Зайди через пять минут». Игорь Петрович, который уже третий раз напоминал о важности этого отчёта и прозрачно намекал, что от него зависит моя премия.

«У нас принято помогать друг другу, запомни это, Настенька», — как наяву услышала я бабушкин голос. Сколько раз она говорила эту фразу, когда я росла? Сотни? Тысячи?

— Мам, какая больница? Я еду к ней прямо сейчас.

— Но твоя работа... — начала мама.

— Нахрен работу! — вырвалось у меня так громко, что коллеги за перегородкой затихли. — Прости, мам. Просто скажи адрес.

— Вы куда собрались, Анастасия? — Игорь Петрович перехватил меня у лифта. Лицо у него было такое, будто он лимон проглотил.

— Экстренная ситуация, Игорь Петрович. Бабушка в больнице, срочная операция, — я старалась говорить спокойно, но пальцы предательски дрожали, пока я пыталась застегнуть сумку.

— А как же отчёт? Дедлайн сегодня, вы не забыли? — он скрестил руки на груди. — Клиент уже дважды звонил.

— Да плевать мне на этот отчёт! — я уже не сдерживалась. — Моей бабушке 78 лет, она одна, и ей нужна помощь! Если вам нужен этот чёртов отчёт сегодня — делайте его сами или увольняйте меня!

В лифте я выдохнула. Кажется, только что я сама себя уволила. Три года в компании коту под хвост. Но разве это имеет значение сейчас?

Больница встретила меня стерильным запахом и гулким коридором. Пока я металась в поисках травматологии, перед глазами стояло бабушкино лицо — доброе, морщинистое, с неизменной лукавой искоркой в глазах.

— Вы к кому? — равнодушно спросила медсестра, не поднимая глаз от журнала.

— К Зинаиде Петровне Соколовой. Её сегодня утром привезли с переломом бедра. Я внучка.

— А, «скорая помощь»... — медсестра лениво перелистнула страницу. — Третья палата направо. Но там обход сейчас, подождите здесь.

Я послушно села на скрипучий стул, но через пять минут не выдержала и пошла искать палату сама. Какой к чёрту обход, когда бабушка там одна?

Я нашла её в палате на четыре койки. Бабушка лежала у окна — бледная, с осунувшимся лицом, непривычно маленькая на фоне больничной койки. Но стоило ей увидеть меня, как глаза загорелись.

— Настенька, золотко моё! Ну зачем примчалась? У тебя же работа... — она попыталась приподняться, но тут же поморщилась от боли.

— Лежи-лежи! — я осторожно поцеловала её в щёку. — Какая к чёрту работа?

— Язык-то! — бабушка шутливо погрозила пальцем, но в глазах стояли слёзы. — С кем ты так разговаривать научилась?

— С тобой и научилась, — усмехнулась я, вспоминая, как бабушка иногда, думая, что я не слышу, могла завернуть такое словцо, что даже сантехники бы покраснели.

В палату вошёл врач — высокий мужчина с седыми висками и усталыми глазами.

— Родственница? — он кивнул мне. — Пойдёмте, поговорим.

В коридоре он без предисловий выдал:

— Ситуация такая. У вашей бабушки перелом шейки бедра. В её возрасте — это серьёзно. Нужна операция по эндопротезированию. Без операции высок риск осложнений, вплоть до летального исхода.

Я сглотнула.

— Когда можно делать?

— Вот тут загвоздка, — врач потёр переносицу. — По квоте ОМС такие операции ставят в очередь. Ждать придётся месяца три-четыре. А платно — от трёхсот тысяч рублей с материалами.

— Три-четыре месяца?! — я почувствовала, как внутри всё обрывается. — А что с ней будет всё это время?

— Постельный режим, обезболивающие, — врач пожал плечами. — Но риски тромбозов, пролежней, застойной пневмонии в таком возрасте очень высоки.

Триста тысяч. Я мысленно пересчитала свои запасы — пятьдесят на карточке, может, ещё тысяч двадцать наскребу по заначкам... Кредит? С моей зарплатой это будет кабала на несколько лет. Но выбора нет.

— Я соберу деньги, — твёрдо сказала я. — Как быстро можно организовать операцию, если будет оплата?

— Дня через три-четыре, — врач слегка приподнял брови, явно не веря, что я достану такую сумму. — Занесите документы в 228 кабинет, там оформят.

— Настя, ты с ума сошла! Никаких кредитов! — бабушка чуть не плакала, когда я рассказала о своём решении. — Тебе ещё ипотеку платить пять лет! Подожду квоты, не маленькая.

— Бабуль, мы не будем ждать, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Я что-нибудь придумаю.

По дороге домой, в душном автобусе, меня накрыло. Слёзы полились сами собой. Дура! Почему я тратила деньги на ерунду? Почему не откладывала на чёрный день? Почему повелась на Маринкины «скидки» и купила то идиотское пальто, которое стоило половину зарплаты?

Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря Петровича: «Завтра в 9: 00 жду объяснений вашего поведения. Или заявление об увольнении».

«Ну и пошёл ты», — подумала я, убирая телефон. Найду другую работу. Сейчас не до этого.

Дома я открыла ноутбук и начала составлять план. Кредит — это понятно. А что ещё? Может, продать что-то? Машину? Но за мою старушку много не дадут, да и без неё как ездить к бабушке?

В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Тамара Сергеевна с пирогом в руках.

— Настенька, я слышала, у тебя бабушка в больнице? — она прошла на кухню, по-хозяйски достала тарелки. — Я тут пирог испекла. Давай, поешь, а то с такими нервами и язву заработаешь.

Я сидела, глядя на дымящийся пирог с капустой, и чувствовала, как к горлу снова подступают слёзы.

— Спасибо вам огромное. Просто... — я запнулась, — у бабушки перелом бедра, нужна операция. Дорогая. А я даже толком не знаю, с чего начать.

— А сколько надо-то? — Тамара Сергеевна налила чай, глядя на меня поверх очков.

— Триста тысяч, — я невесело усмехнулась. — Треть миллиона. А у меня и пятидесяти нет.

— М-да, сумма серьёзная, — соседка задумчиво покачала головой. — Знаешь, мой сын Павел работает в благотворительном фонде. Они помогают пожилым людям. Я ему позвоню, может, что подскажет.

Я кивнула, хотя не особо верила в помощь. Благотворительные фонды обычно помогают детям, а не пожилым. Да и времени на сбор документов может уйти столько, что...

— Насть, а ты в соцсетях пост напиши, — вдруг сказала Тамара Сергеевна. — Сейчас многие так собирают. Глядишь, и соберёшь часть суммы.

— Да кому я нужна со своими проблемами? — я отмахнулась.

— Эх, молодёжь, — соседка покачала головой. — Всё вам кажется, что вы одни на свете. А люди разные бывают, Настя. И помогают друг другу. Раньше-то как жили? Всем миром.

«У нас принято помогать друг другу» — снова эхом в голове бабушкины слова.

Утром я стояла перед дверью кабинета Игоря Петровича и собиралась с духом. В сумке лежало заявление об увольнении по собственному желанию. Трусить сейчас было нельзя — бабушке нужны деньги, а значит, придётся побегать по собеседованиям и найти место с хорошей зарплатой.

Странно, но я не чувствовала страха. Только какую-то отрешённость.

— Входите, — раздался голос начальника после моего стука.

Игорь Петрович сидел за столом с чашкой кофе. Рядом с ним были Маринка, Дима из отдела продаж и Светлана из бухгалтерии.

«Отлично, публичная порка», — подумала я, доставая заявление.

— Игорь Петрович, вот, — я положила бумагу на стол. — Моё заявление об увольнении, как вы и просили. Извините за вчерашнее.

Начальник взял листок, не глядя порвал его и бросил в корзину.

— Это ещё что за самодеятельность? — он нахмурился. — Садись, Анастасия.

Я растерянно опустилась на стул.

— Ольга из бухгалтерии рассказала мне про твою бабушку, — начал он неожиданно мягко. — Она с твоей мамой в институте училась, если не знаешь.

Я ошарашенно кивнула.

— Так вот, Настя, — Игорь Петрович достал конверт, — в нашей компании принято помогать своим. Вот, держи.

Я открыла конверт — там было сто тысяч рублей.

— Мы тут с ребятами поговорили и скинулись, — он кивнул на коллег. — Знаем, что это не вся сумма, но хоть что-то.

— А отчёт я доделала вчера, — подала голос Маринка. — Так что клиент не бесится больше. И я перед тобой виновата с этим шопингом, так что теперь буду отрабатывать.

— Что вы... я... — я запнулась, не зная, что сказать.

— Да ладно, прорвёмся, — Дима похлопал меня по плечу. — У моей тёщи такая же фигня была два года назад. Знаю, как это страшно.

— Я всё верну, — только и смогла выдавить я.

— Вот ещё! — фыркнула Светлана. — Это не долг, а помощь. У нас так принято.

«У нас принято помогать».

После работы я получила сообщение от Тамары Сергеевны: «Приходи, Павлик приехал».

Сын соседки оказался тридцатилетним бородачом с добрыми глазами. Он долго расспрашивал о бабушке, потом жёстко выдал:

— Государство, конечно, обязано обеспечить вашу бабушку бесплатной операцией. Но пока вы будете ждать квоту и воевать с бюрократией, можете и не успеть. К сожалению.

— Я понимаю, — кивнула я.

— Наш фонд не может оплатить полную стоимость, — продолжил он. — Но мы можем выделить грант на оплату 50% стоимости эндопротеза. Это примерно 150 тысяч. С документами поможем. Операцию нужно делать в нашей партнёрской клинике.

Я почувствовала, как по телу разливается тепло. Сто от коллег, 150 от фонда... Остаётся всего 50 тысяч. Это реально!

— А ещё, — Павел пристально посмотрел на меня, — я бы советовал запустить сбор в соцсетях. У вас есть аккаунты?

— Да, но я не очень активна...

— Это не важно. Главное — честно рассказать историю, приложить документы из больницы, фото бабушки, если можно. Многие люди готовы помочь, просто не знают, как и кому.

Вечером я потратила три часа, сочиняя пост. Десять раз переписывала, боясь показаться жалкой или навязчивой. В итоге просто рассказала всё как есть — про бабушку, про её любимую фразу «У нас принято помогать», про перелом и операцию.

«Я не прошу помогать именно мне. Помогите тем, кто рядом с вами — может, вашему соседу нужна помощь с тяжёлыми сумками? Или коллеге нужно доброе слово? А если вы всё же захотите помочь моей бабушке, буду безмерно благодарна. Не бойтесь делать добро. У нас ведь принято помогать друг другу, правда?»

Нажав «Опубликовать», я закрыла ноутбук, не особо ожидая отклика.

Утром, открыв соцсети, я не поверила своим глазам. Пост набрал три тысячи репостов! В комментариях были сотни сообщений от незнакомых людей, которые делились своими историями о помощи. Кто-то рассказывал, как помогли им, кто-то — как они помогали другим.

А ещё там были уведомления о переводах. Кто-то отправлял по 100 рублей, кто-то по тысяче, кто-то по пять... За ночь на карту пришло почти сорок тысяч рублей.

«Не может быть», — думала я, обновляя страницу.

В обед сумма достигла 70 тысяч. К вечеру — 120 тысяч.

На следующий день я рыдала, глядя на цифры на экране. Мне перевели не просто недостающую сумму на операцию, а почти вдвое больше. Люди, которых я никогда не видела и, возможно, никогда не увижу, помогли спасти мою бабушку.

— Настенька, ты только посмотри! — бабушка, опираясь на ходунки, медленно, но уверенно шла по коридору реабилитационного центра. — А врач говорил, что я месяц не встану после операции. Ха! Знал бы он, из какого теста сделаны Соколовы!

Прошло три недели после операции. Бабушка шла на поправку с невероятной скоростью, удивляя врачей.

— Бабуль, не гони так, — я поддерживала её за локоть. — Врач сказал не перенапрягаться.

— А ты этих врачей не слушай! — фыркнула она, но всё же замедлила шаг. — Они сами не знают, что говорят. То лежи, то ходи. Совсем запутали старуху.

Я улыбнулась. Если бабушка ворчит, значит, всё идёт хорошо.

— А знаешь, Настенька, — она вдруг остановилась и посмотрела на меня серьёзно, — я ведь всю жизнь людям помогала. Сколько себя помню. И никогда не ждала благодарности или возврата. А тут... столько людей мне помогли. Даже не верится.

— Это ты нас всех научила, бабуль, — я поцеловала её морщинистую щёку. — У нас ведь принято помогать, помнишь?

Она кивнула и вдруг лукаво подмигнула:

— А знаешь, что самое важное? Передать это дальше. Чтобы помощь не заканчивалась. Как эстафетная палочка — бежишь, бежишь, а потом передаёшь другому.

И я знала, что она права. Потому что с того дня, как мы собрали деньги на операцию, я начала волонтёрить в фонде Павла. Каждые выходные — пару часов помощи тем, кому тяжело. Сначала было непривычно, а потом я поняла, что это и есть то, чего мне не хватало в жизни — быть нужной, быть частью чего-то большего, чем просто работа-дом-развлечения.

А ещё я поняла, что бабушка была права и в другом — помогать друг другу нетрудно. Трудно сделать первый шаг. А потом цепочка добра тянется дальше сама.

И теперь, когда меня спрашивают, почему я вместо шопинга и кафе провожу выходные с пожилыми людьми в больнице, я просто отвечаю:

— У нас так принято — помогать друг другу. А вы разве не знали?

В мире эгоистов одиноко, в мире помощников — тепло. Выбирай свой мир сам.