3
Тыквенный бунт | Паблико
На серьёзных щах
0 подписчики

Тыквенный бунт


01 дек 2023 · 19:29    



generated_image_489151ef8e0a11eea03d5696910b1137.jpeg 61.98 KB


– Не режутся тыквы, Маша! – расстроенно пробормотал Иван Петрович. В одной руке он держал нож с широким лезвием, а другой прижимал к боку небольшую тыкву. Жена не оглянулась, продолжая шинковать капусту. – Маша, тыквы не режутся! – повторил Иван Петрович уже громче. Женщина вздохнула, отложила нож в сторону и повернулась к супругу: 

– В смысле, не режутся? Может, нож тупой? Когда в последний раз его точил? Может, с другой стороны надрезать? Что ты отвлекаешь? Мне до вечера целый чан капусты заквасить надо, а тут ты со своими тыквами. Разбирайся с ними, как хочешь, – выдала женщина на одном дыхании, не прерываясь и не давая мужу вымолвить ни слова. Затем снова отвернулась. – Нож не сломай. 

Иван Петрович понял, что сочувствия от жены не дождаться, в сердцах махнул рукой и вышел из кухни. 

***

Чета Кудыкиных на дачной улице считалась хозяйственной и предприимчивой. На их участке шагу негде было сделать, чтобы не оказаться рядом с грядкой или клумбой. Соседи смеялись: «У вас не дача, а лабиринт. К туалету не пробраться». Но супруги на колкости не обижались и продолжали все силы вкладывать в хозяйство. Для Кудыкиных дача была вторым домом и главным источником дохода. Они сажали такие сорта цветов, которые можно было успешно сдать в цветочные лавки, выращивали идеальные огурцы для закруток, на вишню и яблоки давно уже стояла очередь из постоянных покупателей. 

А в этом году Ивана Петровича чёрт дёрнул посадить тыквы. Жена отговаривала – много места занимают. А девать их потом некуда: тыква – овощ на любителя, не всем по вкусу каша или суп. Но Иван Петрович был непреклонен: молодёжь сейчас с жиру бесится и заграничных традиций придерживается. А 31 октября у нас что? Хэллоуин! А на Хэллоуин что делают? Из тыкв страшные маски. 

Иван Петрович на You Tube ролики смотрел, как превращать тыквы в монстров, и договорился с магазинами к празднику готовые тыквы подвезти. Для антуража. И вот они не режутся! 

Казалось бы, выброси и забудь! И без тыкв дел полно. Но Иван Петрович не привык сдаваться – у него каждый листочек доход приносил, а тут десяток тыкв не при деле оказался. 

Мария Сергеевна расстройство мужа замечала, но сочувствовать не спешила. Во-первых, сам виноват: насажал этих тыкв – пусть теперь расхлёбывает. Во-вторых, у неё своих дел полно. Пусть сам разбирается! 

Вот Иван Петрович и разбирался: кряхтел по вечерам, ночью в кровати ворочался, с боку на бок переворачивался. 

–Иван, да продай ты эти тыквы уже! – раздражённо прошипела Мария Сергеевна, когда в несчётный раз под мужем жалобно скрипнула кровать. –Так не режутся ведь! – А ты их целыми продавай. Пусть другие мучаются. – Маш, нельзя ведь так. Репутация. 

Поехал-таки Иван Петрович на рынок со своими тыквами, но ни одной не продал. Всё, что ему жена в нагрузку дала: перец, яблоки, зелень – в один миг разлетелось. А тыквы как заколдованные лежали. Одна тётка подходила присмотреться, но ей четвертина нужна была, а не целая. Иван Петрович уже и цену вполовину снизил – обходили люди его тыквы стороной. 

Вернулся расстроенный – в багажнике тыквы громыхают. Мария Сергеевна на них посмотрела, и её ухмылки было достаточно, чтобы Ивану Петровичу совсем тошно стало. 

После той поездки мужчина окончательно потерял сон. Сколько раз Мария Сергеевна просыпалась от его бормотаний и вздохов. Пыталась понять, о чём муж в полузабытьи шепчет, но кроме «не режутся», ничего не разобрала. Решила женщина в ближайшие дни выбросить тыквы от беды подальше. 

Только 30 октября с утра пораньше Иван Петрович вдруг объявил, что едет на дачу и пробудет там все выходные. 

– С ума сошёл?! Конец октября, ночи холодные. Там дел на один день – в субботу приедем, как планировали, всё сделаем и вечером уедем. – Заморозки обещают, поэтому дома оставайся. Я сам всё доделаю. – Застудишься! 

Но Иван Петрович был непреклонен. К вечеру загрузил в багажник воды, положил несколько теплых одеял, пару банок тушёнки, макароны и поехал. С неспокойным сердцем Мария Сергеевна отпускала мужа, но упрямство его перебороть нельзя было, да и устала она уже, честно говоря, от его метаний. Хочет – пусть едет! 

Однако к вечеру воскресенья Иван Петрович домой не вернулся, и Мария Сергеевна запаниковала. Телефон мужнин давно сел, а зарядка дома осталась. В субботу утром они последний раз поговорили, и с тех пор тишина. 

Душа у женщины была не на месте, но в ночь ехать на дачу возможности не было. Электричка не ходит, соседей тревожить неудобно, а такси в такую даль не едут. «Может, зря всполошилась? Сидит себе, наверное, возле обогревателя, чай пьёт и радуется, что меня нет рядом. Приеду - убью». 

*** 

Первая электричка уже везла Марью Петровну на дачу. По прибытии женщина не зашла, как обычно, в продуктовый магазинчик, а сразу направилась в сторону своей дачи. Ещё в начале улицы она заметила, что их участок выделяется среди соседских своим цветом. Ядовито-оранжевым. 

Калитка не открывалась, прижатая чем-то с другой стороны. Мария Сергеевна навалилась на неё всем телом, – даже в плече хрустнуло – но дверь не подалась. Женщина поправила сбившуюся набок шапку, поставила на землю сумку и изо всех сил стала давить на дверь, пока бочком не протиснулась на участок. Как оказалось, калитку удерживали тыквы, поставленные друг на друга и в несколько рядов. «Совсем сдурел, что ли? Зачем он забаррикадировался?». 

Мария Сергеевна нахмурилась и сделала решительный рывок в сторону дома, едва не поскользнувшись на чём-то склизком и комковатом. Женщина подняла ногу и увидела, что подошва измазана красным с примесью бурого. Мария Сергеевна почувствовала дурноту, но отправилась дальше. Не гнев, а страх за мужа заставлял её идти. Она старалась не обращать внимания на лежащие тут и там кровавые лепёхи. «Что за бойня тут была?». 

*** 

Завернув за угол, Мария Сергеевна зажмурила глаза. Во что превратился её участок? Всё – буквально всё – покрыто тыквенными ошмётками. Они висели на винограде, облепляли стволы яблонь, подавили её любимые многолетники. Погибшие цветы стали последней каплей: Мария Сергеевна сжала руки в кулаки, смачно ступила в тыквенную жижу и отправилась в сторону дома. В этот момент она олицетворяла собой скорбь мира, потерявшего самое дорогое. 

Женщина в несколько шагов взлетела на крыльцо – это при её немалом весе! – и потянула за ручку двери. Резкий рывок – дверь открылась, едва не слетев с петель. Хозяйка шагнула в сторону самой большой комнаты – только там горел неяркий приглушённый свет. Вероятно, от нескольких свечей. 

Войдя в комнату, женщина резко остановилась. Чтобы не упасть, она схватилась за дверной косяк одной рукой, а вторая сделала неопределённый взмах куда-то вверх и в сторону. Мария Сергеевна шумно втянула воздух и не сразу его выдохнула. Когда это всё же произошло, речь женщины напоминала шипение слегка придушенной змеи. 

– Ты зачем банки с аджикой разбил и по участку разбросал? – как обычно не дождавшись ответа, Мария Сергеевна продолжила тираду. – Ты зачем, гадёныш престарелый, мои однолетники сгубил? 

Потом начались причитания о помятом винограде, испачканных дорожках. Но больше всего Мария Сергеевна сокрушалась по поводу аджики: она готовилась под заказ, и скоро её должны были забрать покупатели. Несколько минут женщина стояла в одной позе, потом руки плавно переместились и упёрлись в бока. Казалось, она разговаривает с пустотой – никто не отвечал на её упрёки, не защищался от оскорблений. Более того, всё это время Иван Петрович сидел в огромном кресле, повёрнутом к ней спинкой. Она видела только шляпу мужа и кусок рукава от старого пиджака, в котором он уехал на дачу. 

Женщина продолжала закипать. «Мало того, что все заготовки погубил и участок испортил, так ещё и отмалчивается». Она подскочила к креслу и рывком развернула его к себе. 

Перед ней предстала дичайшая в своей нелепости картина. Вместо мужа она увидела чучело с тыквенной головой и телом – ёмкостью с виноградным вином. Брюки были надеты на банки со злосчастной аджикой, а рукава пиджака набиты мешочками с грецкими орехами. Ещё пара орехов служила чучелу глазами – для этого в тыкве было сделано две круглые дырочки, вместо носа – солёный огурец, а из ухмыляющегося рта торчала веточка с многолетником. 

Зрелище было забавное, но не для Марии Сергеевны. С диким рыком она кинулась вон из домика и принялась накручивать круги по даче. Женщина не разбирала, куда и зачем бежит, безжалостно топча оставшиеся в живых растения. В какой-то момент нога попала в углубление, оставшееся после выкопанной картошки, и Мария Сергеевна со всего маху шлёпнулась на землю. Лицо погрузилось в тыквенную мякоть, избежав удара о землю, а нога во время падения выскользнула из ямы. Но Мария Сергеевна больше не поднялась. Ещё во время полёта по направлению к грядке женщина умерла. 

*** 

Нашли тело дачницы Марии только через неделю. Покупатели приехали за аджикой, а вместо неё обнаружили труп. Вызванные врачи констатировали остановку сердца по причине сильной эмоциональной нагрузки. Не особо удивились: для дачных маньяков потеря урожая равносильна краху жизни. Забрали Марью Сергеевну и увезли. 

А вот полицейские удивились сильнее: слишком уж демонстративно разорён участок. Зашли в дом, и в большой комнате с чучелом в кресле увидели белеющий на столе бумажный листок. Мария Сергеевна его бы тоже заметила, если бы поменьше убивалась по своим многолетникам. Но что случилось, то случилось: письмо прочитала не она, а полицейские. 

«Маша, я приехал на дачу, собрал опавшие листья и сжёг их. А потом решил уйти от тебя. Тыквы, Маша, резались! Если бы ты попробовала это сделать сама или проявила бы хоть крупицу сочувствия к моим переживаниям…Но тебя, старая стерва, волновали только многолетники и аджика. Вот я и ухожу от тебя, равнодушной и злой женщины. За беспорядок на участке прости, но куда-то надо было девать эти тыквы. Уже не твой И.» 

Почесали полицейские головы, сделали отметки в своих бумажках и уехали с горемычного участка. 

– Вот у меня тёща как эта Марья Сергеевна, – нарушил затянувшееся молчание один из служителей порядка. – Тестя пилит, меня подпиливает, ещё и жену мою подбивает купить участок с ними по соседству. Да ни за что на свете теперь. 

Его старший и более опытный напарник хмыкнул в усы, но ничего не ответил. Молодо-зелено: с годами и самые крепкие тыквы о быт разбиться могут. 



generated_image_489151ef8e0a11eea03d5696910b1137.jpeg 61.98 KB


– Не режутся тыквы, Маша! – расстроенно пробормотал Иван Петрович. В одной руке он держал нож с широким лезвием, а другой прижимал к боку небольшую тыкву. Жена не оглянулась, продолжая шинковать капусту. – Маша, тыквы не режутся! – повторил Иван Петрович уже громче. Женщина вздохнула, отложила нож в сторону и повернулась к супругу: 

– В смысле, не режутся? Может, нож тупой? Когда в последний раз его точил? Может, с другой стороны надрезать? Что ты отвлекаешь? Мне до вечера целый чан капусты заквасить надо, а тут ты со своими тыквами. Разбирайся с ними, как хочешь, – выдала женщина на одном дыхании, не прерываясь и не давая мужу вымолвить ни слова. Затем снова отвернулась. – Нож не сломай. 

Иван Петрович понял, что сочувствия от жены не дождаться, в сердцах махнул рукой и вышел из кухни. 

***

Чета Кудыкиных на дачной улице считалась хозяйственной и предприимчивой. На их участке шагу негде было сделать, чтобы не оказаться рядом с грядкой или клумбой. Соседи смеялись: «У вас не дача, а лабиринт. К туалету не пробраться». Но супруги на колкости не обижались и продолжали все силы вкладывать в хозяйство. Для Кудыкиных дача была вторым домом и главным источником дохода. Они сажали такие сорта цветов, которые можно было успешно сдать в цветочные лавки, выращивали идеальные огурцы для закруток, на вишню и яблоки давно уже стояла очередь из постоянных покупателей. 

А в этом году Ивана Петровича чёрт дёрнул посадить тыквы. Жена отговаривала – много места занимают. А девать их потом некуда: тыква – овощ на любителя, не всем по вкусу каша или суп. Но Иван Петрович был непреклонен: молодёжь сейчас с жиру бесится и заграничных традиций придерживается. А 31 октября у нас что? Хэллоуин! А на Хэллоуин что делают? Из тыкв страшные маски. 

Иван Петрович на You Tube ролики смотрел, как превращать тыквы в монстров, и договорился с магазинами к празднику готовые тыквы подвезти. Для антуража. И вот они не режутся! 

Казалось бы, выброси и забудь! И без тыкв дел полно. Но Иван Петрович не привык сдаваться – у него каждый листочек доход приносил, а тут десяток тыкв не при деле оказался. 

Мария Сергеевна расстройство мужа замечала, но сочувствовать не спешила. Во-первых, сам виноват: насажал этих тыкв – пусть теперь расхлёбывает. Во-вторых, у неё своих дел полно. Пусть сам разбирается! 

Вот Иван Петрович и разбирался: кряхтел по вечерам, ночью в кровати ворочался, с боку на бок переворачивался. 

–Иван, да продай ты эти тыквы уже! – раздражённо прошипела Мария Сергеевна, когда в несчётный раз под мужем жалобно скрипнула кровать. –Так не режутся ведь! – А ты их целыми продавай. Пусть другие мучаются. – Маш, нельзя ведь так. Репутация. 

Поехал-таки Иван Петрович на рынок со своими тыквами, но ни одной не продал. Всё, что ему жена в нагрузку дала: перец, яблоки, зелень – в один миг разлетелось. А тыквы как заколдованные лежали. Одна тётка подходила присмотреться, но ей четвертина нужна была, а не целая. Иван Петрович уже и цену вполовину снизил – обходили люди его тыквы стороной. 

Вернулся расстроенный – в багажнике тыквы громыхают. Мария Сергеевна на них посмотрела, и её ухмылки было достаточно, чтобы Ивану Петровичу совсем тошно стало. 

После той поездки мужчина окончательно потерял сон. Сколько раз Мария Сергеевна просыпалась от его бормотаний и вздохов. Пыталась понять, о чём муж в полузабытьи шепчет, но кроме «не режутся», ничего не разобрала. Решила женщина в ближайшие дни выбросить тыквы от беды подальше. 

Только 30 октября с утра пораньше Иван Петрович вдруг объявил, что едет на дачу и пробудет там все выходные. 

– С ума сошёл?! Конец октября, ночи холодные. Там дел на один день – в субботу приедем, как планировали, всё сделаем и вечером уедем. – Заморозки обещают, поэтому дома оставайся. Я сам всё доделаю. – Застудишься! 

Но Иван Петрович был непреклонен. К вечеру загрузил в багажник воды, положил несколько теплых одеял, пару банок тушёнки, макароны и поехал. С неспокойным сердцем Мария Сергеевна отпускала мужа, но упрямство его перебороть нельзя было, да и устала она уже, честно говоря, от его метаний. Хочет – пусть едет! 

Однако к вечеру воскресенья Иван Петрович домой не вернулся, и Мария Сергеевна запаниковала. Телефон мужнин давно сел, а зарядка дома осталась. В субботу утром они последний раз поговорили, и с тех пор тишина. 

Душа у женщины была не на месте, но в ночь ехать на дачу возможности не было. Электричка не ходит, соседей тревожить неудобно, а такси в такую даль не едут. «Может, зря всполошилась? Сидит себе, наверное, возле обогревателя, чай пьёт и радуется, что меня нет рядом. Приеду - убью». 

*** 

Первая электричка уже везла Марью Петровну на дачу. По прибытии женщина не зашла, как обычно, в продуктовый магазинчик, а сразу направилась в сторону своей дачи. Ещё в начале улицы она заметила, что их участок выделяется среди соседских своим цветом. Ядовито-оранжевым. 

Калитка не открывалась, прижатая чем-то с другой стороны. Мария Сергеевна навалилась на неё всем телом, – даже в плече хрустнуло – но дверь не подалась. Женщина поправила сбившуюся набок шапку, поставила на землю сумку и изо всех сил стала давить на дверь, пока бочком не протиснулась на участок. Как оказалось, калитку удерживали тыквы, поставленные друг на друга и в несколько рядов. «Совсем сдурел, что ли? Зачем он забаррикадировался?». 

Мария Сергеевна нахмурилась и сделала решительный рывок в сторону дома, едва не поскользнувшись на чём-то склизком и комковатом. Женщина подняла ногу и увидела, что подошва измазана красным с примесью бурого. Мария Сергеевна почувствовала дурноту, но отправилась дальше. Не гнев, а страх за мужа заставлял её идти. Она старалась не обращать внимания на лежащие тут и там кровавые лепёхи. «Что за бойня тут была?». 

*** 

Завернув за угол, Мария Сергеевна зажмурила глаза. Во что превратился её участок? Всё – буквально всё – покрыто тыквенными ошмётками. Они висели на винограде, облепляли стволы яблонь, подавили её любимые многолетники. Погибшие цветы стали последней каплей: Мария Сергеевна сжала руки в кулаки, смачно ступила в тыквенную жижу и отправилась в сторону дома. В этот момент она олицетворяла собой скорбь мира, потерявшего самое дорогое. 

Женщина в несколько шагов взлетела на крыльцо – это при её немалом весе! – и потянула за ручку двери. Резкий рывок – дверь открылась, едва не слетев с петель. Хозяйка шагнула в сторону самой большой комнаты – только там горел неяркий приглушённый свет. Вероятно, от нескольких свечей. 

Войдя в комнату, женщина резко остановилась. Чтобы не упасть, она схватилась за дверной косяк одной рукой, а вторая сделала неопределённый взмах куда-то вверх и в сторону. Мария Сергеевна шумно втянула воздух и не сразу его выдохнула. Когда это всё же произошло, речь женщины напоминала шипение слегка придушенной змеи. 

– Ты зачем банки с аджикой разбил и по участку разбросал? – как обычно не дождавшись ответа, Мария Сергеевна продолжила тираду. – Ты зачем, гадёныш престарелый, мои однолетники сгубил? 

Потом начались причитания о помятом винограде, испачканных дорожках. Но больше всего Мария Сергеевна сокрушалась по поводу аджики: она готовилась под заказ, и скоро её должны были забрать покупатели. Несколько минут женщина стояла в одной позе, потом руки плавно переместились и упёрлись в бока. Казалось, она разговаривает с пустотой – никто не отвечал на её упрёки, не защищался от оскорблений. Более того, всё это время Иван Петрович сидел в огромном кресле, повёрнутом к ней спинкой. Она видела только шляпу мужа и кусок рукава от старого пиджака, в котором он уехал на дачу. 

Женщина продолжала закипать. «Мало того, что все заготовки погубил и участок испортил, так ещё и отмалчивается». Она подскочила к креслу и рывком развернула его к себе. 

Перед ней предстала дичайшая в своей нелепости картина. Вместо мужа она увидела чучело с тыквенной головой и телом – ёмкостью с виноградным вином. Брюки были надеты на банки со злосчастной аджикой, а рукава пиджака набиты мешочками с грецкими орехами. Ещё пара орехов служила чучелу глазами – для этого в тыкве было сделано две круглые дырочки, вместо носа – солёный огурец, а из ухмыляющегося рта торчала веточка с многолетником. 

Зрелище было забавное, но не для Марии Сергеевны. С диким рыком она кинулась вон из домика и принялась накручивать круги по даче. Женщина не разбирала, куда и зачем бежит, безжалостно топча оставшиеся в живых растения. В какой-то момент нога попала в углубление, оставшееся после выкопанной картошки, и Мария Сергеевна со всего маху шлёпнулась на землю. Лицо погрузилось в тыквенную мякоть, избежав удара о землю, а нога во время падения выскользнула из ямы. Но Мария Сергеевна больше не поднялась. Ещё во время полёта по направлению к грядке женщина умерла. 

*** 

Нашли тело дачницы Марии только через неделю. Покупатели приехали за аджикой, а вместо неё обнаружили труп. Вызванные врачи констатировали остановку сердца по причине сильной эмоциональной нагрузки. Не особо удивились: для дачных маньяков потеря урожая равносильна краху жизни. Забрали Марью Сергеевну и увезли. 

А вот полицейские удивились сильнее: слишком уж демонстративно разорён участок. Зашли в дом, и в большой комнате с чучелом в кресле увидели белеющий на столе бумажный листок. Мария Сергеевна его бы тоже заметила, если бы поменьше убивалась по своим многолетникам. Но что случилось, то случилось: письмо прочитала не она, а полицейские. 

«Маша, я приехал на дачу, собрал опавшие листья и сжёг их. А потом решил уйти от тебя. Тыквы, Маша, резались! Если бы ты попробовала это сделать сама или проявила бы хоть крупицу сочувствия к моим переживаниям…Но тебя, старая стерва, волновали только многолетники и аджика. Вот я и ухожу от тебя, равнодушной и злой женщины. За беспорядок на участке прости, но куда-то надо было девать эти тыквы. Уже не твой И.» 

Почесали полицейские головы, сделали отметки в своих бумажках и уехали с горемычного участка. 

– Вот у меня тёща как эта Марья Сергеевна, – нарушил затянувшееся молчание один из служителей порядка. – Тестя пилит, меня подпиливает, ещё и жену мою подбивает купить участок с ними по соседству. Да ни за что на свете теперь. 

Его старший и более опытный напарник хмыкнул в усы, но ничего не ответил. Молодо-зелено: с годами и самые крепкие тыквы о быт разбиться могут. 
рассказы из жизни черный юмор
Читайте также

Комментарии 0

Войдите для комментирования
НОВОСТИ ПОИСК РЕКОМЕНД. НОВОЕ ЛУЧШЕЕ ПОДПИСКИ