3
Левитация. Случай в пионерлагере | Паблико
15 подписчики

Левитация. Случай в пионерлагере


18 окт 2022 · 23:12    



левитация.jpeg 2.92 MB


Как же я любила ездить в пионерские лагеря! Особенно в тот, заводской, в любимом навеки городе Сухуми.

Почему заводской? Потому что завод, на котором работали родители каждый год арендовал половину здания в школе-интернате и вывозил туда на лето детей своих сотрудников. Попасть в лагерь мог любой желающий от 7 до 14 лет. Я даже адрес помню: улица Кухалейшвили, 28. Сейчас такого адреса не существует, после конфликта Грузии и Абхазии улицу переименовали в Дагестанскую. А интернат еще работает. Этим летом были там с внуком. Нас даже на территорию пустили. Но я не об этом.



Интернат ссегодня


Почему я больше любила именно наш «Светлячок»? Воспитатели, да и вообще весь персонал туда набирали из рабочих завода. Некоторые воспринимали это как дополнительный отпуск, а потому особо сильно дисциплиной нас не грузили. 

Нет, утренняя и вечерняя линейки с подъемом-спуском флага были, как в обычных лагерях. 



Вручение вымпела "За лучшую спальню" на утренней линейке


По вечерам – кино или «массовки» (слова «дискотека» еще не знали). Еще походы были, праздник Нептуна, который мы очень любили.



У ныне не существующего памятника Наде Курченко


Но при желании днем можно было без труда свинтить в лес, на краю которого стоял интернат. Или в город сбежать. Я однажды даже в аэропорт съездила и там застряла, но это совсем другая история.



У входа в Обезьяний питомник


Обычно нас пересчитывали по головам на линейках, во время тихого часа и отбоя, да еще на море. В остальное время открывалась куча возможностей: воспитателям из рабочих тоже хотелось отдохнуть, на море во время тихого часа смотаться, а после отбоя посидеть компанией с чем-нибудь горячительным. 

И вот тогда начиналась полная свобода.

Поскольку мы были пионерами, за увлечение мистикой нам влетало. Не так, чтобы сильно, но настраивать воспитателей против себя дураков не было. А вы знаете хоть одного подростка, который не интересуется мистикой, страшными историями, «колдовскими» обрядами? Особенно, если этим подросткам по 12-14 лет? Особенно, если ночью они предоставлены сами себе? Особенно, если живут на краю леса?

Во-о-о-т! Думаю, нам повезло, что Джоан Роуллинг к тому времени еще Гарри Поттера не написала. А то мы бы точно в лесу и пауков акромантулов нашли, и единорогов распугали, и с троллями передружились.

Но, поскольку Гарри Поттер еще не родился, чаще таинственные обряды мы проводили после отбоя в своих палатах (так назывались комнаты, в которых мы жили по 10-20 человек).

Естественно, мы вызывали Пиковую Даму, дух Гоголя или Пушкина, гадали, привораживали, занимались всякой прочей ерундой. Мы прекрасно понимали, что это - шутки, даже не ждали никаких таинственных появлений. Нам просто было весело, интересно, забавно.



Пиковая Дама, приди!


Пока не случилось это. Я не знаю, почему это случилось, никакого логического, да и не логического объяснения у меня нет. Десятки раз, ни один год подряд мы проводили этот «обряд». Заканчивался «обряд» либо тем, что мы роняли «черта», либо начинали ржать.

А в тот раз…

Впрочем, расскажу по порядку.

Нашим любимейшим развлечение было «Поднимание чёрта». 



Видимо, они делают то же самое


Один человек укладывался на кровати, принимал «позу покойника». Его задача – думать про себя, что он ничего не весит, он поднимается, он летает. Вокруг становилось обязательно нечетное количество человек. Один – в изголовье, остальные - по сторонам. Стоящие по кругу указательный и средний палец подкладывали под лежащего, повторяли одну и ту же фразу по кругу: «Черт сдох. Хороним черта». Стоящий в стороне наблюдатель считал круги, вслух. Как только он произносил цифру 7, стоящие по кругу должны были на пальцах, не сгибая рук, поднять лежащего. Считалось, что в этот момент тело его полностью теряет вес, потому поднять можно любого, даже очень крупного человека на уровень вытянутых вверх рук.

Естественно, смеяться, улыбаться, разговаривать нельзя.

Иногда у нас получалось, особенно, если несколько 12-14 летних подростков поднимали козявку из младшего отряда. Кольку Садкова, мальца ростом 180 см (в 14 лет!) весящего под 80 кг, да и ребят полегче не получалось даже оторвать от кровати. До той самой ночи.

Все не задалось (или, наоборот, задалось) с самого ужина. Вместо ожидаемой полной луны полил проливной дождь, началась гроза.



Горная гроза


Ветер гнул даже пальмы, сорвал крышу с беседки. Молния ударила в стоящий рядом с корпусом эвкалипт, разрезав его, как ножом, на две половины от кроны до корней. В воздухе ощущалось какое-то нервное напряжение. Хотелось орать, плакать, хохотать. Мальчишки постарше показывали ставшие дыбом волоски на руках и ногах. 

А еще было жутко. Непонятно почему, но оставаться даже в небольшой компании не хотелось. Более-менее уютно мы ощущали себя, только собравшись почти всем отрядом в 32 человека. Разговор не клеился.

Совсем плохо стало, когда за 10 минут до отбоя молния попала в распределительную подстанцию, запустив в истекающее дождевыми струями небо нехилый фейерверк и отключив от света весь интернат.

Воспитатели укладывали нас в полной темноте, а этот иррациональный ужас только нарастал.

Потом, когда наставники занялись своими взрослыми делами, к нам ворвался тот самый Садков, с ним еще человек 10 мальчишек из нашего отряда. Они стали уговаривать нас «поднять черта». Мы не сразу согласились. Темнота в помещении, беснующиеся молнии за плачущими окнами, оглушающие раскаты грома пугали. Взяли нас «на слабо».

Первым черта вызвалась изображать Наташка Кузнецова. После нее – Сережка Московский, потом Витька Машин, еще не помню кто. Мы их даже от постели оторвать не смогли.

Последним был Илюшка Савин. Крупный парнишка из верующей семьи, он никогда не принимал участия в наших колдовских забавах. А тут вызвался.

Когда он улегся на кровать, сложил на груди руки, меня пронзило холодом вдоль позвоночника, а в голове пронеслось: «Не надо».

Судя по тому, что нескольких ребят пробила дрожь, они, наверное, ощутили то же самое. В комнате похолодало резко, порывом, будто распахнулось окно в морозный декабрь.

Голоса, произносящие «заклинания», стали хриплыми, дрожащими. При счете «пять» мне захотелось закрыть голову руками, рвануть из палаты как можно дальше: вон из корпуса, из лагеря, из Сухуми, лучше домой, в свою безопасную спальню.

При счете «шесть» нас, всех пятерых, стоящих вокруг кровати, пронзил вымораживающий нутро холод, будто мы с размаху приземлились в арктический сугроб. Я попыталась выдернуть или хотя бы согнуть руки, но, казалось, кто-то крепко ухватил меня за пальцы, не давая пошевелить ими.

Лежащий Илюшка издал какой-то невнятный хрип, дернулся. Потом тело его напряглось, вытянулось в струнку, как-то неестественно окаменев.

Все это время против своей воли, как заевшая пластинка, хриплыми, словно чужими голосами мы продолжали долдонить дурацкую приговорку: «Черт сдох. Хороним черта. Черт сдох. Хороним черта».

Когда Наблюдатель, а им был Колька Садков, произнес: «Семь», - мы на прямых руках стали поднимать довольно тяжелого Илью. 

Мы делали это, нисколько не сомневаясь, что, как и всегда, у нас ничего не получится. Просто хотелось скорее избавиться от трупного холода, сковавшего тело, от леденящего ужаса, сжимающего горло, от мурашек, шевелящих волосы на голове.

Мы резко приподняли руки, Илюшка, как тополиный пух, взмыл в воздух. Он был невесомым. Не ожидая этого, мы одновременно отшатнулись, но не смогли избавиться от напряжения в мышцах, не смогли оторвать застывших ног от пола. Неестественно прямые, словно замороженные, туловища просто отклонились в сторону под неестественным углом. За окном оглушительно лязгнул гром, полыхнула молния. Раздался оглушительный звон битого стекла: это верхушка сломанной ураганом пальмы влетела в окно, усыпав помещение спальни острыми, сверкающими в свете молний осколками.

В этот же момент тело Ильи оторвалось от наших протянутых рук, резко взмыло воздух над нашими головами.



Левитация


Мне до сих пор иногда снится эта застывшая картина. Пятеро стоят с поднятыми на уровень груди руками, перекошенными от ужаса лицами. Чуть в стороне, на полу, сгорбившись, прикрыв голову руками сидит застывший Колька. А в полуметре над нашими головами в воздухе, без всякой опоры парит окаменевшее тело Ильи. Все это – в мерцающем свете неистовствующих молний.

Я не знаю, сколько продолжался этот сюр, не помню, кто закричал первым. Помню только, что сковывающий тело могильный холод внезапно сменился жжением, будто сверху обрушился кипящий душ. Мгновенно ослабели мышцы, я, да и все остальные сложились на пол, как сломанные марионетки.

Илья еще какое-то время висел в воздухе, а потом с грохотом приземлился обратно в кровать. Он не шевелился. Мальчишки, наблюдающие за действом со стороны, бросились к нему. Они хлопали его по щекам, тормошили, звали по имени.

Какое-то время Илья не двигался, но потом открыл глаза и с совершенно ошалевшим видом спросил: «Вы чего?!» 

Эти слова стали сигналом. Завизжав, мы рванули в разные стороны, переворачивая стулья, перепрыгивая кровати.

Только оказавшись в девчачьем туалете на другом этаже мы перестали визжать. Девчонки заревели, мальчишки вспомнили все нецензурные слова, которые успели выучить к своим годам. Нас била дрожь.

А снизу уже поднимались воспитатели.

Не буду рассказывать, что было дальше, когда педагоги обнаружили в женском туалете первый отряд в почти полном составе. Кто ездил в лагеря, тот поймет.

Скажу одно: разгоняя нас по спальням, вожатые обнаружили в девчоночьей спальне крепко спящего в чужой кровати Илью.

Тот год был последним для меня в заводском лагере. Летом мне исполнялось 15 лет.

С годами мне стало казаться, что все произошедшее тогда – плод буйного подросткового воображения. Но вот вчера я встретила Наташку Кузнецову, точнее, Садкову.

Зашли в кафе, вспомнили детство. Она первая спросила: «Ты помнишь? Он…парил?..» 

Я помню. Он парил. 

Я больше не экспериментирую ни с вызовом духов, ни с гаданиями, ни с другими страшилками. Мне хватило.

Но… В этом году мой 12-летний внук, вернувшись из лагеря, с восторгом рассказывал, как они вызывали Пиковую Даму и поднимали на двух пальцах лежащего человека.

Мне остается только верить, что у него никогда не получится то, что получилось у нас.



левитация.jpeg 2.92 MB


Как же я любила ездить в пионерские лагеря! Особенно в тот, заводской, в любимом навеки городе Сухуми.

Почему заводской? Потому что завод, на котором работали родители каждый год арендовал половину здания в школе-интернате и вывозил туда на лето детей своих сотрудников. Попасть в лагерь мог любой желающий от 7 до 14 лет. Я даже адрес помню: улица Кухалейшвили, 28. Сейчас такого адреса не существует, после конфликта Грузии и Абхазии улицу переименовали в Дагестанскую. А интернат еще работает. Этим летом были там с внуком. Нас даже на территорию пустили. Но я не об этом.



Интернат ссегодня


Почему я больше любила именно наш «Светлячок»? Воспитатели, да и вообще весь персонал туда набирали из рабочих завода. Некоторые воспринимали это как дополнительный отпуск, а потому особо сильно дисциплиной нас не грузили. 

Нет, утренняя и вечерняя линейки с подъемом-спуском флага были, как в обычных лагерях. 



Вручение вымпела "За лучшую спальню" на утренней линейке


По вечерам – кино или «массовки» (слова «дискотека» еще не знали). Еще походы были, праздник Нептуна, который мы очень любили.



У ныне не существующего памятника Наде Курченко


Но при желании днем можно было без труда свинтить в лес, на краю которого стоял интернат. Или в город сбежать. Я однажды даже в аэропорт съездила и там застряла, но это совсем другая история.



У входа в Обезьяний питомник


Обычно нас пересчитывали по головам на линейках, во время тихого часа и отбоя, да еще на море. В остальное время открывалась куча возможностей: воспитателям из рабочих тоже хотелось отдохнуть, на море во время тихого часа смотаться, а после отбоя посидеть компанией с чем-нибудь горячительным. 

И вот тогда начиналась полная свобода.

Поскольку мы были пионерами, за увлечение мистикой нам влетало. Не так, чтобы сильно, но настраивать воспитателей против себя дураков не было. А вы знаете хоть одного подростка, который не интересуется мистикой, страшными историями, «колдовскими» обрядами? Особенно, если этим подросткам по 12-14 лет? Особенно, если ночью они предоставлены сами себе? Особенно, если живут на краю леса?

Во-о-о-т! Думаю, нам повезло, что Джоан Роуллинг к тому времени еще Гарри Поттера не написала. А то мы бы точно в лесу и пауков акромантулов нашли, и единорогов распугали, и с троллями передружились.

Но, поскольку Гарри Поттер еще не родился, чаще таинственные обряды мы проводили после отбоя в своих палатах (так назывались комнаты, в которых мы жили по 10-20 человек).

Естественно, мы вызывали Пиковую Даму, дух Гоголя или Пушкина, гадали, привораживали, занимались всякой прочей ерундой. Мы прекрасно понимали, что это - шутки, даже не ждали никаких таинственных появлений. Нам просто было весело, интересно, забавно.



Пиковая Дама, приди!


Пока не случилось это. Я не знаю, почему это случилось, никакого логического, да и не логического объяснения у меня нет. Десятки раз, ни один год подряд мы проводили этот «обряд». Заканчивался «обряд» либо тем, что мы роняли «черта», либо начинали ржать.

А в тот раз…

Впрочем, расскажу по порядку.

Нашим любимейшим развлечение было «Поднимание чёрта». 



Видимо, они делают то же самое


Один человек укладывался на кровати, принимал «позу покойника». Его задача – думать про себя, что он ничего не весит, он поднимается, он летает. Вокруг становилось обязательно нечетное количество человек. Один – в изголовье, остальные - по сторонам. Стоящие по кругу указательный и средний палец подкладывали под лежащего, повторяли одну и ту же фразу по кругу: «Черт сдох. Хороним черта». Стоящий в стороне наблюдатель считал круги, вслух. Как только он произносил цифру 7, стоящие по кругу должны были на пальцах, не сгибая рук, поднять лежащего. Считалось, что в этот момент тело его полностью теряет вес, потому поднять можно любого, даже очень крупного человека на уровень вытянутых вверх рук.

Естественно, смеяться, улыбаться, разговаривать нельзя.

Иногда у нас получалось, особенно, если несколько 12-14 летних подростков поднимали козявку из младшего отряда. Кольку Садкова, мальца ростом 180 см (в 14 лет!) весящего под 80 кг, да и ребят полегче не получалось даже оторвать от кровати. До той самой ночи.

Все не задалось (или, наоборот, задалось) с самого ужина. Вместо ожидаемой полной луны полил проливной дождь, началась гроза.



Горная гроза


Ветер гнул даже пальмы, сорвал крышу с беседки. Молния ударила в стоящий рядом с корпусом эвкалипт, разрезав его, как ножом, на две половины от кроны до корней. В воздухе ощущалось какое-то нервное напряжение. Хотелось орать, плакать, хохотать. Мальчишки постарше показывали ставшие дыбом волоски на руках и ногах. 

А еще было жутко. Непонятно почему, но оставаться даже в небольшой компании не хотелось. Более-менее уютно мы ощущали себя, только собравшись почти всем отрядом в 32 человека. Разговор не клеился.

Совсем плохо стало, когда за 10 минут до отбоя молния попала в распределительную подстанцию, запустив в истекающее дождевыми струями небо нехилый фейерверк и отключив от света весь интернат.

Воспитатели укладывали нас в полной темноте, а этот иррациональный ужас только нарастал.

Потом, когда наставники занялись своими взрослыми делами, к нам ворвался тот самый Садков, с ним еще человек 10 мальчишек из нашего отряда. Они стали уговаривать нас «поднять черта». Мы не сразу согласились. Темнота в помещении, беснующиеся молнии за плачущими окнами, оглушающие раскаты грома пугали. Взяли нас «на слабо».

Первым черта вызвалась изображать Наташка Кузнецова. После нее – Сережка Московский, потом Витька Машин, еще не помню кто. Мы их даже от постели оторвать не смогли.

Последним был Илюшка Савин. Крупный парнишка из верующей семьи, он никогда не принимал участия в наших колдовских забавах. А тут вызвался.

Когда он улегся на кровать, сложил на груди руки, меня пронзило холодом вдоль позвоночника, а в голове пронеслось: «Не надо».

Судя по тому, что нескольких ребят пробила дрожь, они, наверное, ощутили то же самое. В комнате похолодало резко, порывом, будто распахнулось окно в морозный декабрь.

Голоса, произносящие «заклинания», стали хриплыми, дрожащими. При счете «пять» мне захотелось закрыть голову руками, рвануть из палаты как можно дальше: вон из корпуса, из лагеря, из Сухуми, лучше домой, в свою безопасную спальню.

При счете «шесть» нас, всех пятерых, стоящих вокруг кровати, пронзил вымораживающий нутро холод, будто мы с размаху приземлились в арктический сугроб. Я попыталась выдернуть или хотя бы согнуть руки, но, казалось, кто-то крепко ухватил меня за пальцы, не давая пошевелить ими.

Лежащий Илюшка издал какой-то невнятный хрип, дернулся. Потом тело его напряглось, вытянулось в струнку, как-то неестественно окаменев.

Все это время против своей воли, как заевшая пластинка, хриплыми, словно чужими голосами мы продолжали долдонить дурацкую приговорку: «Черт сдох. Хороним черта. Черт сдох. Хороним черта».

Когда Наблюдатель, а им был Колька Садков, произнес: «Семь», - мы на прямых руках стали поднимать довольно тяжелого Илью. 

Мы делали это, нисколько не сомневаясь, что, как и всегда, у нас ничего не получится. Просто хотелось скорее избавиться от трупного холода, сковавшего тело, от леденящего ужаса, сжимающего горло, от мурашек, шевелящих волосы на голове.

Мы резко приподняли руки, Илюшка, как тополиный пух, взмыл в воздух. Он был невесомым. Не ожидая этого, мы одновременно отшатнулись, но не смогли избавиться от напряжения в мышцах, не смогли оторвать застывших ног от пола. Неестественно прямые, словно замороженные, туловища просто отклонились в сторону под неестественным углом. За окном оглушительно лязгнул гром, полыхнула молния. Раздался оглушительный звон битого стекла: это верхушка сломанной ураганом пальмы влетела в окно, усыпав помещение спальни острыми, сверкающими в свете молний осколками.

В этот же момент тело Ильи оторвалось от наших протянутых рук, резко взмыло воздух над нашими головами.



Левитация


Мне до сих пор иногда снится эта застывшая картина. Пятеро стоят с поднятыми на уровень груди руками, перекошенными от ужаса лицами. Чуть в стороне, на полу, сгорбившись, прикрыв голову руками сидит застывший Колька. А в полуметре над нашими головами в воздухе, без всякой опоры парит окаменевшее тело Ильи. Все это – в мерцающем свете неистовствующих молний.

Я не знаю, сколько продолжался этот сюр, не помню, кто закричал первым. Помню только, что сковывающий тело могильный холод внезапно сменился жжением, будто сверху обрушился кипящий душ. Мгновенно ослабели мышцы, я, да и все остальные сложились на пол, как сломанные марионетки.

Илья еще какое-то время висел в воздухе, а потом с грохотом приземлился обратно в кровать. Он не шевелился. Мальчишки, наблюдающие за действом со стороны, бросились к нему. Они хлопали его по щекам, тормошили, звали по имени.

Какое-то время Илья не двигался, но потом открыл глаза и с совершенно ошалевшим видом спросил: «Вы чего?!» 

Эти слова стали сигналом. Завизжав, мы рванули в разные стороны, переворачивая стулья, перепрыгивая кровати.

Только оказавшись в девчачьем туалете на другом этаже мы перестали визжать. Девчонки заревели, мальчишки вспомнили все нецензурные слова, которые успели выучить к своим годам. Нас била дрожь.

А снизу уже поднимались воспитатели.

Не буду рассказывать, что было дальше, когда педагоги обнаружили в женском туалете первый отряд в почти полном составе. Кто ездил в лагеря, тот поймет.

Скажу одно: разгоняя нас по спальням, вожатые обнаружили в девчоночьей спальне крепко спящего в чужой кровати Илью.

Тот год был последним для меня в заводском лагере. Летом мне исполнялось 15 лет.

С годами мне стало казаться, что все произошедшее тогда – плод буйного подросткового воображения. Но вот вчера я встретила Наташку Кузнецову, точнее, Садкову.

Зашли в кафе, вспомнили детство. Она первая спросила: «Ты помнишь? Он…парил?..» 

Я помню. Он парил. 

Я больше не экспериментирую ни с вызовом духов, ни с гаданиями, ни с другими страшилками. Мне хватило.

Но… В этом году мой 12-летний внук, вернувшись из лагеря, с восторгом рассказывал, как они вызывали Пиковую Даму и поднимали на двух пальцах лежащего человека.

Мне остается только верить, что у него никогда не получится то, что получилось у нас.

Читайте также

Комментарии 2

Войдите для комментирования
■ истории сибиряка 20 окт 2022 в 07:30
👍👍👏👏
■ Жизнь 19 окт 2022 в 13:54
Очень интересно)
НОВОСТИ ПОИСК РЕКОМЕНД. НОВОЕ ЛУЧШЕЕ ПОДПИСКИ